Я действительно растерялся и нес первое, что попало в голову. А в такой ситуации ничего хорошего в голову попасть не могло. Сколько раз говорил себе: не знаешь что сказать, так бери паузу. А взял паузу - так тяни ее, пока не поймешь, или пока тебе ее не прервут. А вот тут не взял паузу. То ли маска купчика слишком тесно на меня налезла и подвела меня, то ли общее направление разговора для меня оказалось более чем неожиданным.
- Извините, Павел Алексеевич, вы, наверное, не совсем точно представляете себе масштабы наших проблем.
При этих словах Новицкий в точности до миллиметра повторил процедуру кофепития, после чего встал, я вынужден был подняться тоже, взял меня под локоток и повел прямо к окнам кают-компании, из которых открывался прекрасный вид на Неву. Река юрко бежала под нашими взглядами, унося серые воды прямиком в море, такое же неприветливое, каким неприветливым оказался весь сегодняшний день.
- Поймите меня правильно, Павел Алексеевич, поймите меня правильно.
- Павел Константинович, я конечно... да... вот... только я ничего не понимаю, простите меня, пожалуйста.
- Ну, конечно, конечно... Давайте, я вам все объясню. Я очень люблю театр. Вы знаете это. Театр - это моя душа. Это квинтэссенция моей души. Если хотите, театр - это единственное место, в котором я себя чувствую Человеком. И не просто человеком, а Человеком с Большой буквы! Но в нынешних условиях я не могу поддерживать четыре театра. Физически не могу! Материально не могу. Взбунтуется совет директоров. Меня просто попрут с моего кресла, хотя я и держу контрольный пакет. И, поверьте мне, Павел Алексеевич, я не сгущаю краски. Ни в коей мере.
- Да, да, да, понимаю... и что же это означает? Для моего театра, простите, что я о своем...
- Ну что же вы, Павел Алексеевич, мы тут именно для того, чтобы о судьбе вашего театра и поговорить. Думаю, нам придется ваш театр закрыть.
Если бы в моей руке была чашка кофе она, несомненно, упала бы на пол и разбилась.
Глава шестая
Как благодатна Благодать на "Благодати"
У меня в жизни было не так много моментов, когда я чувствовал себя совершенно раздавленным и уничтоженным, и просто не знал, что буду делать, даже что скажу в следующую минуту. Пожалуй, смерть жены. А что еще? Ах да, нет, я об этом вспоминать не буду. Слишком стыдно.
В такие минуты у меня в голове начинает играть какая-то навязчивая мелодия и я просто перестаю соображать, а если что-то и срывается с моих губ, так это звуки вот этой странной мелодии. Потому я и затянул про себя, надрывно, тягостно, со всеми красотами и переливами, на который только был способен мой зычный внутренний голос.
Какая боль! Какая боль!
Аргентина-Ямайка шесть - ноль!!!
Может быть в оригинале было пять ноль, или же семь ноль - мне это неведомо. У меня в голове четко отстукивало "шесть - ноль". И ничего с этим я поделать не мог. Мне что-то говорили, я видел, как шевелятся губы у моего тезки Новицкого, но значения его слов осознать не мог. В этот момент мне казалось, что он настаивает на том, что счет был семь - ноль...
Зачем вы стучите в свои барабаны...
Зачем вы стучите в свои барабаны...
Зачем вы орете?
На кой вам нужны теперь барабаны?
Какая боль! Какая боль!
Аргентина-Ямайка пять - ноль!!!
Какая боль! Какая боль!
Аргентина-Ямайка шесть - ноль!!!
Какая боль! Какая боль!
Аргентина-Ямайка семь - ноль!!!
Тут я увидел, как тонкий палец Новицкого нацеливается мне в живот, как будто сейчас последует выстрел из пальца-пистолета. Какой достойный театральный конец!
Я что-то прохрипел, и сознание мое отключилось...
Говорят, что когда отключается сознание, ты проваливаешься в темноту. Ничего подобного. У меня отключка сопровождалась какими-то странными кругами, сначала серыми, потом оранжевыми, потом эти круги стали сменять один другого, превращаясь в крутящийся калейдоскоп, думаю, именно в это мгновение я и потерял сознание. Потом круги исчезли, а появилась туманная дымка. И голоса. Сначала далекие, потом близкие. Вот эти голоса, которые стали сминать туман, гнали его очень быстро, привели меня в сознание.
- Паша, Паша, что с тобой? - этот голос похож на голос Стасика. Неужели это Стасик? А что он тут так суетиться? И что это я желаю тут, на диване? И почему мой костюм не в порядке? Черт подери? Что же случилось?
Я уставился на Стасика, который все так же причитал надо мной. Вот уж не думал, что он настолько сентиментален.
- Стасик... ты... что... где... я? Что... со... мной?
- Невлнуйтесь Пллексеевич, все в порядке. Ужвсепшло.
- Что... прошло?
- Вы потеряли сзние.
- Сознание? Наверное, тут... очень... душно... Где я?
- Вна "Благодати".
- Это... что, в... раю?
- Да нет, нафрегте, чтожвы, правослово...
- Точно... на... ней, родимой...
Стасик чуть не плакал надо мной. Странно. Я не думал, что он ко мне будет настолько привязан. Тут я почувствовал, что ко мне кто-то подходит. Подходит из-за спины, но по глазам Стасика Малечкина я догадался, что это Новицкий.
- Ну что это вы нас так пугаете, Павел Алексеевич, нельзя так. Нервную систему надо беречь. Так я вам скажу.
- Простите... Павел... Константинович... - слова выпадают из меня, как камни на стеклянную мостовую - с грохотом, поднимая корону стеклянных брызг, быстро спадающих с мелодичным звоном, отдающим в ушах... но слишком что-то медленно...
- Знаете, что-то... я слишком близко... к сердцу принял... последнюю вашу... фразу. Минуточка... Продолжим разговор.... Я сейчас... буду в... порядке.
- Нет, нет, нет, я настаиваю. Езжайте домой. Отдохните. Будете в форме - приезжайте, разговор продолжим. Я сейчас пошлю за вашим водителем. Врач будет с минуты на минуту.