Неожиданно дверь открылась и ввалилась Машенька, наверное, она перепугалась моего дикого крика и решила, что я снова куда-то рухнул. Наверное то, что я не задернул шторку смутило Машу, потому как она еще больше покраснела и захлопнула дверь ванной...
Это что же получается? Я что, ее смущаю своим голым видом? Вот дурак старый - повернулся к девочке во всей своей красе, да, пора тебе на пенсию - из большого-то секса давно на отдых пошел. Потрясаешь чреслами, блин, позорно-то как все это, позорно...
И тут мне в голову пришло, что это именно Маша меня приводила в человеческий вид! Боже мой! Так это она меня раздела, заволокла в ванную, обмыла, уверен, что эта вода была, как минимум, вторым смывом... Но все равно запах был тот еще... Ну конечно, а кто же еще? И она, именно она все тут убирала. Интересно, каков был масштаб разрушений? Это же надо, напился, как свинья. Ублюдок. Заставил девочку работать. Кто ее знает, захочет ли она остаться вообще, может, увеличить ей зарплату, или премиальных насчитать? А, что это я леплю, скоро самому не за что будет жрать... Вот, блядь, жизнь развернула.
Так, матерясь, ругая себя еще худшими словами, которые я, уже придя в какое-то подобие сознания, отказываюсь приводить, дабы не травмировать неустойчивую психику читателя, я вытащил свое обремененное алкоголем тело из ванной и встал перед дилеммой, что делать дальше. Звать Машу после последнего события как-то не хотелось. Не звать - тоже глупо. Мне бы хотя бы в халат облачиться, а там посмотрим. На всякий случай, я прикрыл чресла полотенцем, впрочем, обмотать его вокруг бедер не получилось - полотенце оказалось слишком куцым.
- Машенька, принеси мне халат... и полотенце побольше.
Тут же дверь открылась и в достаточно тонкую щель пролезла рука Машеньки сначала с полотенцем - большим и махровым, а потом и с халатом - не самым моим любимым, сиреневым, слишком теплым, к тому же, но все-таки, можно сказать, комплект. Пока я вытирался ярко-оранжевым полотенцем с сиреневым котом в самом центре (терпеть не могу этот тещин подарок, верх безвкусицы), как появилась еще раз рука Машеньки, которая аккуратно бросила на пол шлепанцы в мою любимую клеточку. Так я оказался почти в состоянии привести себя в человеческий вид.
После этого я мужественно вышел из ванны и отправился в гостиную, чтобы сидя в любимом кресле, привести свои мысли хоть в какое-то подобие порядка. Пора было серьезно обдумать тяжелые последствия прошедших полутора суток.
Глава восьмая
Первые аварийные мероприятия
- Машенька, простите, я сегодня не в форме, извините, просто слишком захотелось забыться...
- Вам не надо извиняться, Павел Алексеевич, у меня работа такая. Вы вольны делать все, что считаете нужным.
Тон ответа спокойный, но чувствуется. Что она меня осуждает... Нет, а какого дьявола я должен перед ней оправдываться? Кто она такая? Домрботница? Так пусть и домработает а не морализирует тут... Работа у нее такая... какая такая? Ну, блин, я влип...
- Вы, наверное, считаете меня алкоголиком и беспробудным пропойцем? Поверьте, это со мной случается крайне редко. Нет, я не вру. Случается, но крайне редко. Вот вы работаете у меня уже полгода, а со мной такое впервые.
- Извините, мне надо продолжать работать.
Странно, но я почему-то имел какую-то внутреннюю необходимость извиниться, и извиниться именно перед Машенькой. Почему? Мне сложно сказать. Мне, как мужчине, было неудобно, что она за мной убирала и вообще все такое... И еще тащила меня в ванную. Конечно, она девушка не тщедушная, крепышка, но все равно, я ведь не куль с сеном, я ведь чего-то там вешу. Так, что-то я слишком сильно на Машеньке зациклился сегодня, впрочем, это закономерно. После такого-то излияния.
- Машенька! - это она проскакивала мимо меня с ведерком и веником.
- Что, Павел Алексеевич?
- Ну я-то сегодня не в форме, а ты почему не в форме? - я пошутил, а она в ответ почему-то густо залилась краской.
- Ну что ты, Мария?
- Извините, Павел Алексеевич... Я была в форме, просто пока там с вами... возилась... я... вынуждена была поменять форму - надо постирать.
Мне опять стало очень неудобно... Кажется, я тоже залился густой краской от стыда.
- Извини, Мария. Вот что, за особые условия сегодняшней работы возьмешь себе выходной, когда тебе будет удобно. Договорились? Ну, чего молчишь. Возражения не принимаются.
- Спасибо, Павел Алексеевич. - Машенька сдержано кивнула головой и пошла дальше по своим уборочным делам. А что я хотел? Море благодарности? Нет, ну в голове у меня сегодня точно каша, и веду себя, как полный придурок, чего только морожо, вот, бля... влип!
Ну что же, ее уборочные дела - это не моим делам чета. Мне надо что-то решать. Сначала я перезвонил Ванееву. Этот тот самый мой молодой помощник и опора, талантливый режиссер. Димка Ванеев. У него образование - нулевое. Но есть талант. Вот он нигде ничего добиться не мог. А ко мне пришел - и второй спектакль ставит. Под моим чутким руководством. А вот тезис о чуткости руководства стоит усилить. И я тут же вспоминаю бесподобную фигуру Ильинского. Скажите, с кем его можно сравнить из современных комиков? Есть ли такие мастера в мире? Не говорите мне про Чаплина, это две фигуры почти равного по силе таланта, и они из прошлого. Вы из современных кого-то назовите? Одни кривляки форменные, и кривляются как-то без изыска, без души, возьмем, к примеру, мистер Бин, или эта, бездарность в зеленой маске, как его Каррэ, нет Кэрри... На мой взгляд они вообще не актеры... Времена великих комиков прошли, вот что я вам доложить должен, господа хорошие...
- Дмитрий Аксентьевич, добрый день.
Знаете, я пока выучил его отчество, Аксентьевич! Я вообще плохо запоминаю фамилии, имена, тем более отчества. А приходится. У меня память больше зрительная. Увидев образ, лицо, картину, я уже никогда ее не забуду. А вот абстрактную информацию, типа чисел или имен - пожалуйста, забываю за милую душу.
Слышу, Димка весь напрягся, отвечает: