А я остался один в купе, что может быть лучше? И я не знаю.
И уже почти когда поезд начинал движение, я увидел немолодого седого мужчину, который быстро бежал по перрону. У него был в руках толстый портфель, скорее всего, еще один командировочный, - решил я про себя. И еще мелькнула мыслишка, что это сюда - слишком уж мое купе стало пристанищем всяких опаздывавших. И ровно через минуту мое предположение оправдалось, когда этот мужчина оказался в открытом дверном проеме и довольно сиплым голосом поздоровался.
- Здравствуйте, к вам можно присоединиться?
Только сейчас я смог рассмотреть его немного лучше. Он был суховат, с чуть ввалившимися щеками, крючконос, остроглазый, немного напоминал Ланового, но череп был покрыт густой шевелюрой и годочков ему было на десятка полтора меньше. В любом случае производил достаточно приятное впечатление, одет был в официальную форму: костюм в светло-коричневом тоне с темно-коричневым галстуком, который был пришпилен золотой булавкой к рубашке. В булавке торчал кристалл от Сваровски - уверен, я эти приколы хорошо знаю, мне самому таких булавок подарили три штуки, зная, что я галстуков терпеть не могу. Особенно старалась теща - две булавки как раз ее рук дело. Она всегда считала, что мне намного лучше в костюме с такой булавкой, торчавшей у груди. Я всегда повторял, что эта ее булавка когда-нибудь проткнет мне грудь и вопьется прямо в сердце. Мне отвечали всякий раз, что это все глупости и кристаллик не даст проникнуть глубоко, даже если и уколешься. Но я твердо стоял на своем и ни одной булавкой так и не был пришпилен, чем несказанно гордился. Для настоящего подкаблучника это есть подвиг! И если бы вы знали, сколько подвигов совершает истинный подкаблучник почти каждый день! Наверное, в этом тайный смысл жизни у тех, кто всю жизнь находятся у женщины под каблучком.
- Прошу вас... - я постарался быть лаконичным.
- Ну вот, я только расположусь...
Он расположился: забросил на полку портфель и поправил узел галстука, усевшись напротив меня. Поезд пока не двигался, хотя уже было время.
- Вы один? - продолжал аккуратно интересоваться новый попутчик.
- Нет, есть еще один интересный молдаванчик, только он вышел. - почему-то разоткровенничался я.
- Вот как? А я надеялся занять нижнюю полку.
- Ну, это не проблема. Я ведь в Могилеве-Подольском выйду, сможете со спокойной совестью занять мое место.
- Застолбил! Мне ведь до Кишинева.
- А почему так, на выходные глядя?
- В понедельник в Кишиневе начинается международная конференция, хочу приехать немного заранее. У меня еще пару встреч намечено предварительных.
- А чему посвящена конференция?
- Историческая. Об исторических контактах Молдавии, как унитарного государства.
- Интересно.
- А что тут интересного? Интересное будет на конференции. Вот, мне, например, как быть? Меня попросили напомнить о тесных контактах украинских гетманов и молдавских господарей во время Освободительной войны Хмельницкого.
- Ну да. Там даже Тимоша хотели за молдаванку замуж, ой, простите, женить на молдаванской господине...
- Вот как, вы в курсе? Странно...
- Так я ж из тех мест...
- Там в городе слышно, как дышат историей камни... Так, что ли?
- Именно так.
Поезд тронулся. Мой собеседник улыбнулся и перекрестился. Губы его что-то прошептали, так неслышно, что я и не сразу сообразил, что это подорожная молитва.
- Кстати, а где же наш сосед?
- Он ушел за запахом женщины. И пока что не вернулся.
- Вот как? - его лицо перерезала тоненькая ироничная ухмылочка.
- Наверное, запах оказался слишком сильный. - пошутил я, в тон его иронической улыбочке. Но перемывать косточки долго не пришлось: молдаванчик ввалился в купе какой-то слишком расстроенный...
- Вот, стояли знаете из-за чего? - я пожал плечами. - Из-за меня!... Феофан Леонидович.
- Маркиян Назарович.
- Интересное имя. - я вырвал инициативу разговора на себя.
- Старинное, украинское.
- Извините меня... - я все-таки недооценил соседа-молдаванина. Он смело влез в беседу и стал тянуть одеяло на себя. - Это впервые, чтобы эта дура не смогла протащить груз. И какой груз - плевый. Правда, таможня украинская это что-то. И не сработало. Меня за барки - или бабки или слазь с поезда вместе с хламом. Чейчас! Я конечно, говорю, бабки. А они столько залупили! Боже мой, на них креста нет. По сотке баксов за сумку. А я им говорю: там нет на сотку. За такие бабки забирайте сумки себе. Они же посмотрели. Им мои запчасти до задницы.
- И что вы? - холодно поинтересовался человек по имени Маркиян.
- Торговался. Говорю - сотню за все не дам. Только двадцать. Те смотрят на меня, как на придурка. Говорят, за двадцатку, ты все самолично с поезда снесешь, или мы тебе такого носильщика вызовем, что ты ему потом и пять сотен отдать не постыдишься. А я-то не люблю, когда меня, как лоха, разводят. Так получилось, что торговался я до победного.
- И какова была победная сумма? - поинтересовался Маркиян.
- Полтинничек пришлось отдать. Эх, жалко, а что поделать? Надо будет его к командировочным потерям отнести. А-а-ах, не получиться. Итак уже непредвиденных расходов лимит перебрал. Кранты. Не получиться.
- А что она? - поинтересовался я.
- В истерике. - заговорщицким тоном ответил Феофан Леонидович. - Простите, можно я вас побеспокою?
Маркиян Назарович переместился на мою полку, а молдавский попутчик стал рыться в своем необъятном чемодане. Вот он вытащил бутылку коньяка, похоже, это был "Белый аист", хотя я мог и ошибиться.
- Пойду утешать... Как раз есть времени немножечко...