Ладно, разговорился я что-то.
Сплю и вижу: я в гостях у Валерчика. Причем не на новой его квартире - на той, которую помню еще с тех лет, когда мы дружили. В новую квартиру он переехал за полтора года до смерти, а вот радовался ей, как ребенок, честное слово. К сожалению, не долго. Так вот, мы на старой квартире, на кухне сидим, я ковыряюсь в стакане чая. Валерка имел привычку подавать чай точно так, как это было в вагонах - в стакане с подстаканником. Ему железнодорожники подарили как-то набор таких стаканов, он ими чертовски гордился и хвастался перед всеми гостями. Так вот, я ковыряю ложкой стакан чая, понятно, выпить хочу не только я, но и Валерчик. Только Ирэна Леонидовна, теща дорогого моего Валерика, она на стороже. Муха не проскочит. Вот, пирожки на стол положила и вышла на минутку по какой-то надобности, ослабив визальный контроль до нуля. Валерику уже тогда врачи запрещали к спиртному прикасаться. Он старался. Страдал, иногда позволял себе все же нарушить, но делал это так легко, непринужденно, играя, расточая окружающим бесподобную, только ему одному присущую улыбку беззащитного ребенка, что даже Лера, его жена, оказывалась постоянно обезоруженной.
А потому моргает мне Валерик, вытаскивая из недр тумбочки два одноразовых пластиковых стаканчика. Я вытаскиваю, нет не из широких штанин, а из пинжака с карманами заветную запаску. Этот сосуд из нержавейки заполнен коньяком, на этот раз армянским. Знаю, что Валерчик любил больше всего "Двин", это сейчас настоящий "Двин" и не найти, а тогда еще удавалось. Я разливаю по стаканчикам - как раз по чуточке, чтобы пошло, но без прихода. Мы пьем, закусываем пирожками, которые буквально рассыпаются при укусе. Пирожок с мясом чередуется с пирожком с капустой.
- Давай еще по одной, пока нам пирожков с горохом не вытащили...
И Валерчик пускает в ход свою улыбку, хотя меня уговаривать не надо. Мы вновь дергаем.
- По третьей не будем. Давай сюда.
Мой стаканчик перекочевывает к Валерику, тот ловким движением, почти что отработанным жестом фокусника, прячет эти стаканчики в столик, тут как раз появляется теща, которая вытаскивает на стол свежую порцию пирожков с горохом.
- Ребята, вы их не сразу, пусть чуток остынут. А я вам еще соус подам.
Она ставит на стол чесночную заправку, от которой дух сразу же забирает. Умеет потрафить. Это ее фирменное изобретение - когда чеснок давится, потом смешивается с оливковым маслом, водой и ложечкой лимонного сока. А потом в это все надо опустить пирожок с горохом. И наслаждаться.
- Под такие шедевры надо еще по чуть-чуть. Ну, вот столечко.
И Валерик показывает двумя пальцами тот самый уровень, который стоит впрыснуть в возникшие ниоткуда пластиковые стаканчики. Я разливаю. Мы дергаем еще по одной, доза небольшая. Но я вижу, что глаза Валерика увлажняются. Ему уже хорошо.
- Паша, я попрошу у тебя об одном одолжении.
- Валера, все, что смогу.
- Да нет, Паша, послушай, я ведь тебя ни о чем не просил никогда - верно?
- Верно.
- Могу я тебя, как друга попросить, скажи, могу?
- Конечно, можешь!
- Позаботься о моей дочери. Она хочет стать актрисой. Я ее отговаривал все это время. Да бесполезное это дело - упрямая, вся в меня.
И тут я проснулся.
Глава третья.
Рабочий день человека с большими и развитыми комплексами
В тот момент, когда я проснулся, я сна не помнил. Было только ощущение того, что мне что-то важное приснилось. Даже нет, что я был участником какого-то важного события. Но времени вспоминать, что за событие произошло, как и чем оно для меня закончится, что это должно для меня значит - это не было напрочь. Визжал мобильный телефон, в котором я активировал будильник (он у меня орет таким противным тоном, что невольно встанешь). Я протянул руку, стянул будильник с тумбочки, встал, засунул ноги в тапочки и пошел на кухню. Три глотка крепкого холодного кофе меня взбодрили, я поплелся в ванную, подставил голову под струю холодной воды - и тут проснулся окончательно. С криком возбужденного индейца я ворвался обратно в спальню, натянул на себя заранее приготовленную одежду, поправил узел на галстуке (вот еще один вид чисто мужского мазохизма), после чего был готов к выезду, как огурчик.
Но тут раздался звонок мобильного телефона. Это проклятие нашего века - мобильные. Они часто выручают нас, а вот теперь получилось, что подставили. Часто новые истории начинаются со внезапного звонка, наверное, это самый избитый прием в современной литературе, однако, что делать, если действительно прозвучал звонок. И я услышал голос Новицкого. Павел Константинович Новицкий был одним из самых щедрых спонсоров или, если хотите, меценатов, моего театра. Это, если говорить экивоками. А если говорить просто, без всяких там красивостей и околичностей, весь мой театр принадлежал ему со всеми моими потрохами. Без его денег никакая из постановок просто не смогла бы просуществовать и дня. И если говорить теми же простыми словами, я получил не предложение, а приказ явиться на встречу, хотя и сделан он был в очень мягкой и вежливой форме. Но форма формой, а содержание должно оставаться содержанием. Поэтому пришлось перекраивать график, переносить репетицию на два часа позже, что сделать, потом звонить своему администратору, Станиславу Николаевичу Малечкину, который в сущности и есть директор театра, и вызывать его на встречу, потому как все экономические вопросы через него проходят, и без Станислава Николаевича я в этом море цифр сразу же теряюсь, барахтаюсь и быстро тону.