Я остался в небольшом замкнутом пространстве в самом уголке студии. Показалось, что именно в этом месте я смогу побыть один и хоть как-то сосредоточиться на предстоящем деле. Не хотелось бы запороть то, что я делаю просто потому, что мне это не нравиться концептуально. Профессионалы должны работать с любой концепцией. Только на телевидении я не профессионал. Я профессионал на театральных подмостках. А в студии я пока что никто. Ноль. Но что будет с единицей, если ее не подкрепить нулями с нужной стороны? Она так и останется единицей. Ноль без палочки тоже просто ноль. Единение же нуля с единицей... Точно в десятку. Мои псевдо-философские размышления о роли нуля в современном телевизионном процессе были неожиданно прерваны появлением в студии столь долгожданной мегазвезды. Той самой вожделенной единицы.
На этот раз появление Ванадия Алахова в студии происходит еще более впечатляюще. Ванадий - сама собранность. Он энергичен, деловит, входит в студию быстрым шагом, так что его подхалимы отстают от него, как свита отстает от Петра на картине то ли Бенуа, то ли Лансере про начало Петербурга. Он косит под оксфордский стиль - трехдневная щетина на лице, очки в тяжелой оправе, рубашка без галстука, этакий демократ-максималист только-только из-за бугра. Он говорит уже совершенно по-другому, так, как мы привыкли его слушать: скороговоркой, почти слепливая фразы в одно слово, но звуки произносит настолько четко, что каждое слово ты точно слышишь. Немного теряется интонация, точнее, собственной интонации почти что нет. Получается некий безликий образ ведущего-тарахтелки. Наверное, это секрет его особой популярности. При такой дикции каждый представляет себе те интонации, которые устраивают именно его воображение. Что же, посмотрим, что из нашего проекта получится.
Пока что к Ванадию наперерез бросился Мишаня и начал обнимать мегазвезду, трясти его своими пухлыми ручками, понимая, что вот-вот появятся охраняющие тело мегазвезды и Мишаню без церемоний от тела отстранят. Главное, чтобы его девицы успели запечатлеть этот счастливый момент во всех ракурсах.
- Я счастлив! Это грандиозно!! Вы в нашей студии!!!
С каждой фразой истерический пафос в словах Миши Канцельбогена нарастал. Неожиданно Ванадий вывернулся из объятий Мишани и произнес своей привычной скороговоркой:
- Достаточно. Начинаемработу. Времянеждет. Записываемспервогодубля. Всемвсепонятно?
- Понятно. Начинаем работу. А гггде этот?
Этот, скорее всего, я... Ладно, Мишаня, я тебе это припомню... Я человек не злопамятный, но и склерозом не страдаю.
И все-таки я восхищаюсь тем, как Алахов строит фразы. Короткие рубленые, они точны и в тоже время при их скороговорке настолько удобоваримы, он все-таки великий профи своего нелегкого дела. Что-то я на его профессионализме зациклился. Пора и о своем вспомнить...
Выхожу и впериваю взгляд в Алахова.
- Ну что, начинаем работу? - слова произношу четко, раздельно, выговаривая буквально каждый звук.
- Давайтеслованамониторипошли...
- Может быть, сначала обсудим...
- Наэтонетемени. Работаемсчистоголиста. Вамвседолжныбылиобъяснить. Зачемя длятакойработы. ДлямелочиестьшестеркаКанцельбоген.
Это хорошо, это за меня. Но я добавлю.
- К сожалению, очень неповоротливая и крайне непрофессиональная шестерка.
- Этозначениянеимеет. Ладно. Однуминутуявамуделю.
Мы отходим немного в сторону. Мишка Канцельбоген стоит как оплеванный и глазки его начинают наливаться кровью. А нечего меня задевать. Забыл, говоришь, как меня зовут? А сейчас припомнил? Думаю, долго теперь меня не забудешь!
- Мыделаемтокшоунатеатральныетемы. Еженедельнаяпередача. Хотяянастаивал-натомчтотокшоудолжныидтипочтикаждыйдень. Яиграюпервымномером. Вымнеподыгры-ваете. Сейчаспробныйпрогон. Сценарийзначениянеимеет. Словатоженичегонезначат. Надопойматьатмосферушоу. Людиуженабраны. Прямосулицыянаэтомнастаивал. Начинаем?
- Начинаем. Мне что, текст читать с монитора?
- Дапоследнийсовет. Поглядывайтенамониторнонеслишком. Можетеимпровиз-ироватьблизкоктексту.
Мне опять захотелось закурить. Очень. Остро. Но я перебрался на съемочный пятачок, где уже собралось тридцать статистов, которые должны были играть зрителей ток-шоу. Ванадий находился прямо перед скамейками со зрителями, в своей любимой позиции. Ему крайне необходимо всю передачу двигаться и управлять вручную микрофоном. Мне предоставили небольшой столик и кресло напротив Алахова. Сбоку, слева и справа от меня, находились небольшие диванчики для вероятных гостей передачи. Три статиста должны были сыграть роль этих собак на заклание.
В принципе, сцена была выстроена так, что весь фокус сходился в точке по имени Ванадий. С какого ракурса в студии не снимай, все равно Алахов будет в центре происходящего. Тогда зачем я тут нужен? Посадите напротив Алахова Дану Арисову и ловите кайф от второстепенно центра внимания, который будет красиво открывать губки, произнося ахинею, которую ей напишут на мониторе. Опять же, я то-тут при чем?