В чем еще моя украинскость? Например в том, как я ставлю спектакли. Нет, я не сторонник соцреализма, глупости! Но любому украинцу присуща такая черта как антеичность. Не путайте с античностью, прошу вас! Вспомните миф об Антее. Чем он был силен? Связью с землей. Его и победил Геракл, оторвав от земли. Вот так и мои работы - они приземисты, они заземлены, они по-академически мощные, но при этом какую бы смелость я себе не позволил, это очень основательная смелость. Я никогда не пойду на эксперимент ради эксперимента. То, что я делаю, имеет всегда какое-то концептуальное обоснование. Голый мужик будет у меня бежать по сцене не потому, что нужно эпатировать зрителя, а потому что в контексте пьесы он там напрашивается и напрашивается именно голым. И у меня никогда в спектакле не будет обнаженной актрисы, если контекст спектакля ее не предусматривает...
Я истинный украинец еще и потому, что я подкаблучник. Знаете, почему украинских женщин не допускали на Запорожскую сечь? Нет, не для того, чтобы распространить там практику однополой любви, ни в коем разе, просто если бы хоть одна женщина пробралась бы на Сечь, она бы там всех мужиков поставила бы в известную позу и не только бы имела их, но и через пару месяцев командовала бы казачьей вольницей, как хотела бы! Да, я пресмыкался перед покойной женой, да, сейчас мною вертит бывшая теща. И меня это устраивает, черт меня подери! Вспомните "Запорожца за Дунаем". Ага... классическая ситуация. В степи казак вольный птах. В семье казак - ощипанный цыпленок. А руководит курятником опытная наседка. Так повелось от века: казак в степи, а ответственность за семью, за сохранность отар, земли и урожая, за здоровье детей лежала на женщине. И именно она, женщина, всегда была главной в семье украинской. И именно поэтому настоящий казак - подкаблучник. Ну что тут поделать, если таковы были вековые реалии, а их, эти реалии не так легко позабыть. Память поколений соплей не перешибешь... Хочешь выдавливать из себя раба - плиз, по капле, каждый божий день. Так это же больно! Еще как! Поэтому я боли лишней не хочу. Поэтому я остаюсь подкаблучником. И говорю об этом гордо (когда только каблучок дает возможность мне об этом говорить). А кто вам сказал, господа хорошие, что под каблуком у женщины плохо? Главное для мужчины, правильно выбрать владелицу каблучка, тогда и будет тебе счастье...
И еще, как настоящий украинец, я не признаю авторитетов. Украинец не признает авторитета соседа, авторитета родственников, и авторитета власти - в первую очередь. В этом аспекте я все больше чувствую себя русским. Наверное, сотит на этом факте остановиться чуть подробнее. Для украинца власть - это всего лишь фон для выживания. При татарах выжили, под поляками - выжили (самое большое возмущение было тогда, когда поляки покусились на святая святых украинца - его веру. МОЮ веру не трогай! Лишить крестьянина веры - это лишить его главного идентификатора, средства, по которому он делил мир на "своих" и "чужих". Вот и получили поляки такую "обратку" в ответ, что через пару лет их "бундючное" государство рассыпалось, как глиняный колосс, сбитый ветром истории с корявых ног.
А, может быть, тут дело во власти, которую стоит уважать? Не могу сказать, во всяком случае, эта черта говорит о моем постепенном москальском перерождении. А вот в своей работе авторитетов для меня не существует. Тут я сам себе и гетман, и Верховная Рада, и партизанский отряд. А разве успех того не стоит?
Отношение к власти, к государству - это то, что коренным образом отличает украинца от русского. Крестьянство российское обладает всеми признаками общинного самосознания. Именно община была основой русского села. Но именно община внедрила понятие государственности в подсознание русского крестьянина. Он не выживал сам, он выживал вместе с обществом, общиной. Приходила беда - и вся община становилась на свою защиту. И давали врагу отпор - всем обществом. Отсюда традиции ополченчества, которые не раз и не два спасали Россию. А вот хохол был хуторным крестьянином, он рассчитывал только на себя, на свою семью, на свой маленький мирок. И от беды он спасался бегством - да только потому, что ему всегда было куда бежать. Поэтому в подсознании своем он индивидуалист, сам себе на уме, выживает только в одиночку, и никакого ополчения... Это точно понял в свое время гениальный батька Махно. Сидели его воители у себя по хатам, собирались только тогда, когда надо было напасть, пограбить, повоевать... а потом так же рассыпались по хуторам, исчезали, как будто их не было вовсе...
Но тут машина внезапно резко тормознула. Ничего вроде бы необычного, пропускаем пешеходов по пешеходному переходу, но я успел заметить совершенно особенный взгляд водителя. В такие секунды его грубое, вытесанное из песчаника лицо становится абсолютно мертвым и иссиня-бледным, так, как будто вся кровь ринулась в самый низ живота, и на черепушку ни кровинки уже не осталось. Если Витя ТАК скашивает глаза, аккуратно, чтобы я не заметил, но смотрит при этом, не отрываясь, значит там что-то действительно стоящее!
Этим действительно стоящим оказалась действительно роскошная девица в облегающем платье песочного цвета, с такими выразительными формами и такими точеными ножками, что просто дух захватило! Стук! Каблучок, тонкая длиннющая шпилька прошпилила еще одну полоску пешеходного перехода! Кватч! Рука чуть отводит сумочку, делается замах и тело чуть-чуть наклоняется вперед, грудь чуть-чуть отвисает, остается какое-то жалкое мгновение до следующего шага! Оппаньки - пошло движение второй рукой, ах, как этот каблучок наступает на зебру моего окровавленного сердца! От захвата духа мое дыхание тоже сперло, и мне даже показалось, что без реанимации не обойтись. И как же Витя будет крутить баранку, если у него там твориться что-то наподобие как у меня? Ась?
Глава пятая
Оказывается, экономист - это от слова экономить
Сначала открылась дверца машины, потом в ней показалась задница - маленькая и круглая, как апельсинчик, потом засунулось сморщенное тельце со всеми складками жира, которые даже костюм скрыть был не в состоянии, потом только коротенькая шея, за которой со словами: "Добрутро, Павел Алексеевич" в салон автомобиля ввалилась лысенькая головешка Стасика Малечкина. Как я уже говорил, Станислав Николаевич Малечкин был директором моего театра. По совместительству он был главным экономистом и еще и главным бухгалтером, конечно, не стоило даже говорить, что это был человек Новицкого. А что? Я не возражал. Стасик Малечкин был маленьким полненьким человеком наполеоновского росточка, но, слава Богу, без наполеоновских амбиций и комплексов. Я слышал его голос только тогда, когда мое очередное предприятие грозило слишком сильно выбиться за лимит сметы. В остальное время он был незаметен, тих, всегда на своем месте, короче, незаменим. Любимым пунктиком Стасика было гасить мои контрамарки. Дело в том, что контрамарки на спектакль у худрука театра нечто вроде маленькой взятки. И взяткой не назовешь, и человеку сделал приятно, и театр от этого не пострадал. Не пострадал потому, что Стасик имел железное правило: на один спектакль не больше десяти контрамарочных. Новицкий? А что Новицкий? Он никому контрамарок никогда не позволял себе выдавать, более того, билеты на спектакль даже для себя самого покупал (не через кассу, естественно, а через Малечкина), так что Стасик боролся только с моими контрамарками. А это было мне же и очень удобно - было на кого переложить груз чужих обид, оставаясь от этого дела в стороне.