Его глаза окидывают меня с ног до головы, затем останавливаются на фонтане позади меня, и выражение его лица меняется. Но знаете что? Что за на хрен!
— Ты хочешь свести меня с ума? — Я практически кричу.
Тициано медленно увлажняет губы, и на его лице появляется раздражающая улыбка, которую мне так хочется сорвать. Не проходит и пяти секунд, как он сокращает расстояние между нами, зажав меня между своим телом и фонтаном, а затем протягивает руку и хватает скульптуру по обе стороны от моей головы. В тот же момент моя грудь меняет ритм, поднимаясь и опускаясь совершенно бесконтрольно, потому что именно это и делает со мной этот чертов мужчина — он делает меня неуправляемой.
Его запах просачивается в мой нос, заставляя меня почувствовать его, хотя я не хочу иметь дело с дрожью, которую он всегда вызывает у меня, и мои предательские глаза скользят от его голубых радужек к розовым губам, которые больше не улыбаются.
Я поднимаю взгляд выше и пытаюсь поймать его на любой другой части лица Тициано: высокие скулы, четко очерченная челюсть, короткие темные волосы, ухоженная борода и даже неважно пропорциональные уши, но все без толку. Рот.
Рот продолжает требовать моего внимания снова и снова.
— Свести тебя с ума, Рафаэла? А хочу ли я свести тебя с ума? — Возмущенно спрашивает он, прежде чем ответить на свой вопрос. — Блядь, да! Я хочу свести тебя с ума всеми возможными способами, пока единственной мыслью в твоей блондинистой голове не будет мое имя, девочка, но ты не хочешь сотрудничать.
Я смеюсь, хотя мне не кажется это смешным.
— Почему ты не можешь просто оставить меня в покое?
— Я же говорил тебе, Рафаэла. Я не даю обещаний, которые не могу сдержать, и я злопамятный человек, знаешь ли. Это ты засела в моей голове с первого своего появления передо мной, и самое меньшее, что я могу сделать, это отплатить тебе тем же.
— Мне не нужна твоя благосклонность! Мне ничего от тебя не нужно!
— Я очень сомневаюсь, что это правда.
Тициано смотрит на мои губы с нетерпением, которое выводит меня из равновесия. Прошло столько времени… Месяцы прошли с того первого и единственного раза, когда я…
Он просто… неотразим.
Я подаю свое тело вперед и прижимаюсь к его рту, закрывая глаза, когда наши языки встречаются. Он позволяет мне вести поцелуй, и, хотя я не знаю, правильно ли я это делаю, я совершенно не могу остановиться.
Тициано хватает меня за талию, выбивая из моих легких весь оставшийся воздух, и притягивает меня к своему телу, ликвидируя то, что осталось от расстояния между нами. Одна из его рук медленно движется вверх по моему боку, шаловливо играя с драпирующейся тканью лифа, пока не достигает моей груди и медленно ласкает ее. Я стону, теряясь в безумных ощущениях, которые вызывает простое прикосновение. Звук заставляет меня осознать, что я делаю.
Господи я сумасшедшая!
Я откидываю голову назад, отрываю рот от рта Тициано и со всей силой отталкиваю его. Я смотрю на него, раздраженная и задыхающаяся. Сердце колотится в горле, и я уверена, что в этот момент где-то в моем теле громко пульсирует вена, и я не говорю о венах между ног, хотя они пульсируют и там.
Тициано ничего не говорит, он просто молча смотрит на меня.
— Я не собираюсь заниматься с тобой сексом, Тициано! Не буду! Я не из тех женщин.
— Не из тех, которые занимаются сексом? — Спрашивает он, не двигаясь с места, разводя руки в стороны и глядя на меня, как на загадку, которую невозможно расшифровать. — А какая ты женщина?
— Из тех, кто выходит замуж. Очевидно, та, которую ты не ищешь! Так что оставь меня в покое и избавь нас обоих от этого ада!
Я говорю это громко и быстро, прежде чем повернуться и убежать, хотя знаю, что это глупо, но я просто не доверяю себе рядом с этим мужчиной. Я не могу.
Вселенная, однако, решает, что все не может быть так просто, в моей жизни так не бывает. Моя нога делает небольшой рывок, который почти бросает меня лицом в землю, и хотя мне удается восстановить равновесие и избежать падения, я вынуждена оглянуться.
В траве, почти полностью погрузившись в нее каблуком, застряла серебряная туфелька. Моя нога в серебряном туфельке.
— Черт возьми! Неужели в этой жизни нет ни секунды покоя, черт возьми!
Мое ворчание заставляет Тициано опустить глаза, чтобы выяснить, почему я прервала свой драматический выход, и… конечно же, как и подобает засранцу, он реагирует самым худшим образом: громко смеется.
Запрокинув голову назад и практически корчась от смеха, он наблюдает, как я повторяю свои шаги, чтобы забрать туфлю, и я очень серьезно думаю, не бросить ли ее ему в голову, но это означало бы, что мне придется подойти достаточно близко, чтобы потом снова ее достать. Поэтому я смиряюсь, делаю глубокий вдох, надеваю чертовски надоедливую туфлю и ухожу из сада, так и не получив того, за чем пришла — покоя.