С этими словами женщина удалилась, громко хлопнув входной дверью. А сестры замерли ненадолго, задумчиво поглядывая на меня, но, так ни на что и не решившись, отправились следом за матерью.
И когда за ними закрылась входная дверь, я издала громкий вздох облегчения.
Кажется, не долог час, когда я начну ненавидеть Императора всей душой. И от этого ядовитого чувства меня останавливает только осознание того, что монарх лишь хотел мне помочь.
Хотел помочь, но безвозвратно превратил мою жизнь в ад. Лишая возможности даже думать о побеге.
Глава 15
Лежа на том же холодном полу, придавленная тяжелым журнальным столиком, я разрыдалась. Уже во второй раз за столь непродолжительное время. Рыдала навзрыд, выплескивая всю свою боль и обиду. Рыдала до хрипоты в голосе, чувствуя, как болит ушибленная спина, и начинала плакать еще громче и отчаяннее.
Я даже не заметила, как открылась дверь в покои. И испуганно сжалась, лишь почувствовав чей-то взгляд.
— О боги! — испуганно вскликнула служанка, с которой мы сегодня отправлялись на кухню.
Девушка выронила из рук поднос, и он упал на пол со звонким стуком.
— Что же они с тобой сделали? — взволнованно поинтересовалась она, подскочив ко мне и опустившись рядом на колени, помогая выбраться из-под стола, — За что они так с тобой?
— За то, что заговорила с Императором, — призналась я с горькой усмешкой, пряча лицо и украдкой вытирая слезы.
— Да ладно, с Его Величеством? — удивилась девчонка и тут же качнула головой, — Я сразу заметила жестокость этой семейки. Наверное, здорово тебе от них достается, — сочувственно протянула она, — Но сейчас ты во дворце, и здесь этого так не оставят, — твердо произнесла служанка, подхватывая меня под локоток и помогая подняться на ноги.
— И что же они могут сделать? — равнодушно спросила я ее.
— Его Величество больше всего терпеть не может, когда издеваются над слугами. Я прямо сейчас доложу обо всем нашему дворецкому. Уверена, они это так не оставят. Быть может, заберут тебя. Будешь работать во дворце, — обрисовывала перспективы девчонка, — Работы, конечно, много, зато платят хорошо. Да и относятся к нам все по-человечески.
А у меня не осталось никаких моральных сил на то, чтобы спорить с девушкой. Маленькая она еще просто и глупенькая, потому и верит в справедливость, которой в этом мире просто не существует.
— Ты пока посиди в комнате, — продолжала щебетать она, — А я принесу тебе успокоительную настойку, да мазь от ушибов. У тебя, вон, на щеке уже синяк наливается. Со следом от ладони, — протянула она, гневно сузив глаза.
И я бы даже рассмеялась от столь комичной картины, если бы хватило на это сил.
— А потом сразу доложу обо всем начальству, только подожди немного.
Девушка завела меня в комнату, посадила на кровать, бросила сочувственный взгляд напоследок и вышла.
А я горько усмехнулась. В обычной служанке оказалось больше доброты и сострадания к совершенно постороннему человеку, чем в женщине, которая меня родила.
Жаль расстраивать эту участливую девушку, но если баронесса Бригс со своими дочерьми вернется раньше, то вряд ли мне уже кто-то сможет помочь.
Как я и ожидала, родственницы вернулись раньше. Я вся сжалась на краю кровати, едва услышав их голоса. И больше всего на свете сейчас боялась, что они явятся сюда и продолжат свои издевательства.
Но никто не спешил врываться в мою комнату. А через несколько минут входная дверь снова хлопнула, и я услышала приглушенные мужские голоса и возмущенный крик баронессы.
Громкие тяжелые шаги быстро приближались к моей комнате. А затем резко распахнулась дверь. Но в проходе стояла не баронесса Бригс, а незнакомый мужчина в военной форме. А рядом с ним с недовольным видом о чем-то пререкался с семейством Бригс тот самый мужчина, который вчера застал нас с Его Величеством за поцелуем в темной гостиной.
— Леди, вы идете с нами, — поставил меня перед фактом незнакомец в форме таким тоном, что все желание перечить мигом бы отпало, если бы оно у меня имелось, конечно же.
— Она никуда не пойдет! — закричала из гостиной баронесса, — Вы не имеете права! Это произвол!
— Да? — незнакомец в форме обернулся и насмешливо взглянул на мать, — И что же вы нам сделаете? Пожалуетесь Императору?
Баронесса с ответом не нашлась, лишь заорала еще громче:
— Не пущу!