– Хорошие новости, – лицо Веры не обманывало, – и ни одной плохой. Врачи сказали, что угроза почти миновала. Наш Макс, правда, находится еще в реанимации, но операция прошла успешно: только что позвонил его друг… Ну, вы меня поняли, о ком я. Крови для переливания было предостаточно, нашего Макса подштопали на славу – так что всё отлично. Оля, вы слышите?
– Слышу, – она тяжело поднялась на кровати, – в какой он больнице?
– Имени Склифосовского, – Вера помолчала, присела на кровать напротив. – И я хочу сказать, это все благодаря вашей своевременной помощи. Доктора сказали, что, как правило, при таких ранениях люди не выживают из-за большой потери крови, то, о чём вы говорили. Получается, что вы спасли жизнь Мак… Артурчику. Теперь уже нет смысла ничего скрывать: пресса раструбила эту историю на весь мир.
Вера говорила медленно и ожидая хоть какую-нибудь ответную реплику от девушки. Остальные тоже молчали, удивленно и радостно переглядываясь.
– Всё хорошо, что хорошо кончается, – паузу разбила Наташа. Она, зевая, поднялась и пошла к двери. – Давай, Лёлька, держись. У вас с Максом, то есть Артуром, всё впереди: все живы и здоровы. Завтра мы съездим к нему в больницу, да, Вера Александровна? Вы разрешите нам?
– Обязательно, если разрешат. Поэтому всем надо выспаться.
– Согласна, я пошла спать.
– Я тоже, – Рамина протирала глаза.
– Подождите, у меня ещё новость, – Вера достала из кармана позолоченный пластиковый прямоугольник. – Карина попросила меня передать эту золотую карту вам, Оля. Сегодня на ней было достигнут установленный предел – более миллиона смсок. Чтобы вы оценили по достоинству этот подарок, я скажу, что каждая смска была платной, шестидесяти рублей.
– Нифига себе! – не выдержала Арина, – Лёлька, ты миллионерша!
– Почти, – улыбнулась Вера, – часть уходит в благотворительный фонд.
– Отдайте им всё, – Ольга не вставая с кровати, надела халат, – мне ничего не нужно.
– А ваше желание? Вы можете подумать до завтра.
– Желание у меня одно – уехать, – Ольга взяла протянутую карточку, повертела её в руках и вернула назад. – Свидетели у меня есть. Если у меня есть такое право, то я хочу завтра уехать домой. Это мое желание.
– Хорошо, – вздохнула Вера, пока она решила не отговаривать, – я завтра утром съезжу в бухгалтерию, и в обед придет за вами машина. Но я надеюсь, что мы ещё с вами поговорим, и девочки уговорят вас не делать поспешных выводов.
– Посмотрим, спасибо, – Ольга хмуро поблагодарила Веру. – Может быть, кто-нибудь составит мне компанию? Я хочу поужинать.
100
Мой отчий дом,
прими меня и не кори
За безрассудство.
Перед тем, как выключить свет в комнате, Ольга внимательно осмотрела собранные сумки, не обращая внимания на жалобные уговоры Ники, которая по просьбе Веры охотно осталась вместе с подругой. Щёлкнув выключателем, Ольга в ванной переоделась в джинсы и футболку, сверху набросила халат, который сняла лишь под одеялом, в своей кровати, чтобы обмануть бдительность подруги.
Для сна оставалось не больше трёх часов, из них добрых полтора Ольга прислушивалась к дыханию тяжело засыпающей Ники. Прислушиваясь, она и сама погрузилась в дремоту на полчаса, проснулась от разбудившего её страха, что проспала, и остаток времени лежала, боясь любым шорохом потревожить бормочущую во сне соседку по комнате, и, то и дело, под одеялом, наблюдала на будильнике за медленно текущим временем.
В Доме спала тишина и ночь. Пространство над лестницей мягко освещали бра-ночники. Беглянка крадучись вынесла из комнаты по одной свои сумки, замирая и прислушиваясь к безмолвию, забрала красные посвежевшие розы, поставленные кем-то в вазу на столик у кровати; бесшумно закрыла за собой дверь, и вместе со своим багажом, цветами, на цыпочках, почти беззвучно, благодаря спортивной обуви, спустилась в фойе по лестнице. Вряд ли кто-то из операторов в такое глухое время наблюдал за Домом: ближе к утру сон крепче.
Ольга оказалась в саду и сквозь сумеречные тени пошла к Кривому Дереву, который когда-то Макс-Артур назвал «их м-мостом на свободу». Собравшись с силами (с Максом это было проще), беглянка по очереди подняла на стену сумки и розы, сбросила их во влажнеющую желтую траву у стены, и, выдохнув, спрыгнула сама. На востоке засветлела кромка горизонта – нужно было поторапливаться.