– А мы каждый день смотрим вашу передачу. Лёлька уходит на речку, злится, но мы смотрим: интересно, чем всё закончится.
– А где она сама?
– Дома: жара стоит, так мы стараемся управляться утром и вечером.
– Здравствуй, Оля! – Вера вошла в аккуратный домик и, минуя сени, оказалась в нарядной горнице (по-другому и не назовёшь комнату), где сидела за столом с белой скатертью виновница поездки, читая книгу и делая пометки из неё в тетрадь. А хозяйка сразу засуетилась, собираясь готовить на стол, чтобы накормить приезжую и таксиста.
Ольга смущённо обнялась с Верой и представила мальчику, лежавшему тут же на кровати, знаменитую гостью
– Лёлька, ты разговаривай, а я сама все сделаю, – тётя Люда ушла на кухню.
– Как поживаешь? – Вера рассматривала девушку, – похудела или мне так кажется?
Ольга пожала плечами. Что она могла рассказать Вере?
Как тянула возвращение домой? После больницы она отправилась в Муром. Деньги на дорогу, к счастью, были заработаны у Маргариты Павловны дома, но и от них, как от неприятных воспоминаний, девушка желала избавиться быстрее. После молитвы и благословения священника в Троицком храме купила новый оберег, образы Муромских святых, такой же, какой оставила Максу, а потом долго ехала до родного Барнаула.
На одной из станций пришлось купить дешёвые чёрные солнцезащитные очки, чтобы маскироваться от узнававших её и иногда просивших автографы людей. В самом Барнауле к очкам пришлось добавить надвинутую на глаза кепку: невозможно было не пройти мимо киоска с газетами, чтобы не зацепить глазом газету или журнал со своей фотографией на обложке. А в самом центре города, неподалеку от родного института, над дорогой висел рекламный баннер с фотографией, сделанной в Большом Театре: она и Макс, оба красивые, счастливые и внизу – телефон какого-то находчивого свадебного салона.
Не удержалась и купила на память несколько журналов с фотографиями Макса, девчонок с проекта. Присела у института полистать – и не смогла, так больно давались воспоминания, ещё совсем свежие. Хотела остаться в общежитии, но передумала, едва пожилая тетя Катя закричала на весь вестибюль, что, дескать, золушка вернулась: так и вышла, не оборачиваясь на оклики.
В деревне встретили и того хуже. Каждый почему-то считал, что теперь, вернувшись и став миллионершей, она должна была каждому денег. Отец, встретивший её сидя за столом, в той же самой позе, в какой его оставила уезжая дочь, сразу стал плакаться на тяжёлую жизнь, боли в печени и намекнул, что было бы неплохо купить хоть какую машину для хозяйства. А мачеха язвительно, и никак иначе, называла падчерицу «прынцэсса наша».
В своей комнате, кроме толстого слоя пыли на любимой книжной полке, Ольга увидела на письменном столе новых хозяев – самогонный аппарат и банки, которых и без того было много на полу. А на кровати лежал не разувшись пьяный сосед.
И тогда девушка пришла к крёстной: «Мне жить негде, тёть Люд». Вася так обрадовался, что запретил названной сестре вообще ходить в отчий дом, разве только для того, чтобы забрать книги и одежду.
А потом к ним в деревню зачастили журналисты – первая неделя была особенно тяжёлой. Ольга гнала их, не соглашаясь на интервью ни за какие суммы. Зато деревенские не плошали. Пронюхав, в чём дело, сами ходили за газетчиками, предлагая ответить на любой вопрос вместо гордой золушки, за определённую сумму, разумеется.
Надо ли всё это знать Вере, наверняка приехавшей неспроста? Ольга коротко ответила:
– Всё нормально, только папарацци замучили, через два-три дня налетают, как вороны.
– Ты расскажи, как ты последних обманула, – засмеялся Вася.
– Да ну их! – поморщилась брезгливо Ольга. – А вы зачем приехали, Вера Александровна?
– Просто Вера, если не забыла. Я привезла тебе должок, – она выложила из своей сумочки большой конверт с известным логотипом: – Здесь твоя зарплата за шесть недель, плюс бонус за высокий рейтинг. И пластиковая карта: на твоё имя был открыт банковский счет. В той части контракта, которую вы, все девушки, подписали вслепую, был пункт, касающийся особого статуса. Дело в том, что смски на счёт каждой участницы были платными, и, по условию контракта, треть твоей суммы ушла на благотворительность, разумеется, также некоторая часть осталась на проекте, а остальное – твоё, но сумма, поверь мне, очень большая. Поэтому мы даже не стали её озвучивать в эфире ради твоей безопасности.