… В Муромский храм она приехала рано утром, прихожан ещё не было, и сонный служка удивился недовольно, что кто-то просит батюшку об исповеди. Но священник вышел, покорил девушку за то, что она не имеет платка и крестика. А когда услышал историю – простил. Слушал внимательно, не перебивая. Он, конечно, не смотрел по телевизору никаких гламурных передач, интернетом не владел, но последние новости о несчастном случае на показе мод в Москве слышал. Видя, что исповедующаяся от воспоминаний начинает дрожать, принёс печенье и горячий сладкий кофе со сливками. Ольга есть не стала, но всю оставшуюся беседу-исповедь не выпускала из рук остывающий бокал.
– Ты не подруге, Господу Богу Вседержителю нашему пообещала, значит надо держать слово. А уж Он распорядится твоим даром: решит, если тебе он нужен, то вернёт.
– Я не поняла, – Ольга кротко подняла глаза на священника.
– А ты вспомни про жертвоприношение Авраама. Сына своего любимого собирался отдать, принести в жертву, а Господь сам решил. Увидел искренность поступка, настоящую веру, и не принял жертвы, послал агнца в кустах … Кушай печеньки, кушай… Ты правильно решила: чтобы что-то получить, нужно отдать равноценное. Что обычно люди делают: обещают Отцу Небесному, а потом не исполняют. Сказано: «По вере вашей будет вам». Ты веришь, что твой возлюбленный исцелится?
– Хочу верить, но боюсь. Я знаю, что может быть всё, что угодно: заражение крови, ампутация руки…
– Ты несёшь своё сердце в дар и боишься, что Создатель не примет его. Не бойся. И не жалей. Докажи, что твои помыслы искренни. Господь ничего не делает зря: промысел его велик. Иди себе с Богом и не сомневайся. А крестик все-таки надень.
– Я хотела его купить здесь.
Священник положил руку на склоненную голову девушки, прочитал несколько молитв, перекрестил ее:
– Пойдем, выберем тебе крест…
… Из журнала на колени выпала сухая почерневшая роза со стеблем, похожим на проволоку. Девушка поднесла цветок к лицу. Сухой сладковатый аромат цветка сохранился и как-то особенно оттенял эту летнюю душную ночь, пение сверчков в тёмной траве и подмигивающие звезды над головой. Ольга выключила фонарик и сидела, вдыхая приторный аромат:
– «…Но я люблю, любовь скрывая, пока живу. И это имя, умирая, не назову». Прости меня и живи дальше. Господи, спасибо за всё, но не отнимай у меня печали, как аромата у этой розы…
Василий лежал в кровати и бормотал свою молитву:
– Число шестьдесят два, придурок, открой число шестьдесят два…
– Ты-то чего там бормочешь? – из соседней комнаты послышался голос матери, – спал бы уже – завтра не встанешь, бормотун.
Вася затих и теперь беззвучно повторял заклинание.
***
В своей московской квартире, поздно вечером, Макс-Артур сидел за кухонным столом, сложив руки на плоскости и рассеянно рассматривая разводы лакированного дерева.
– Пора спать, – вошла Маргарита Павловна, встав позади сына, поцеловала его в макушку, поводила руками по обнаженному торсу, поправила повязку, закрепленную на здоровом плече.
– Н-не хочу п-пока, ещё рано, – Артур посмотрел на мать, – я д-думаю.
– Мы обязательно съездим к ней, как только ты поправишься. Чай будешь?
– Игорь сегодня звонил, ск-казал, что Оля п-переезжает: в к-какой-то газете написали.
– Мало ли чего пишут эти газетчики, найдём: отец все свои связи подключит, – Маргарита Павловна поставила чайник на газплиту.
– Т-ты знаешь, ск-колько у нас в стране Н-николаевых? П-пока найдем, будет п-поздно. Н-ну почему она сбежала, мам? Т-ты как женщина объясни: в-всё же было х-хорошо.
– Я тоже не понимаю её. Ты у меня красивый, умный, обаятельный, не из бедной семьи, наконец. А вдруг она испугалась чего-то? – Маргарита Павловна потянулась через стол к сыну. – Что это у тебя за прыщики на лице? Аллергия? Надо позвонить завтра доктору.
– Г-где? – Артур потрогал лицо, содрал один прыщ, до крови, и посмотрел на пальцы, – это у меня ст-трупья лезут.