– Я думала, мне одной показалось, – Арина наморщила лоб, – я дома, как раз перед отъездом, один журнальчик читала. Этот, как его... блин, забыла фамилию… Короче, сын банкира… Как же его фамилия? …Кажется, точно похож на нашего Макса. Только в журнале, я ещё обратила внимание, наш Макс с прической, как у Эминема. И смешной хвостик.
– Я тоже вспомнила, – неожиданно для всех, так, что несколько девушек обернулось, вдруг заговорила молчаливая Ксюша Мокина.
– Да нет, девочки, – Ника достаточно уверенно покачала головой, – вы, наверное, имеете в виду Артура Карамзина. Нет, это не он, можете мне поверить: я с Артуром и его братом в одной школе училась. Это не он.
– А я тоже так думаю, что не он, – спрыгнула с перил Маша. – Это о нём писали, что он трансвестит? А этот, кажется, нормальный, симпатичный… Мне брюнеты тоже как-то больше по душе… Пойдёмте, что ли? Аботать, аботать и ещё раз аботать…
– Меня бесит, когда мужики хвосты отращивают, – зевнула Арина. – Был бы этот журнал здесь, мы бы над нашим Максом посмеялись.
Ольга неодобрительно покачала головой:
– Меня все утро истязали, а теперь за другого человека взялись бы, да? Вам свежей крови на завтрак не хватило?
– Не переживай, мы и без журнала, очень аккуратно, – Лера выбросила надоевшую жвачку в кусты.
… Бардак, как выразилась Ольга, теперь разбавил еще и хаос из брошенных тряпок и ведер с грязной водой; одиноко в фойе стоял пылесос. Но оператор Виктор невозмутимо сворачивал свою аппаратуру.
– Ну что, понеслась? – Ника подняла пылесос с пола. – Кто со мной на третий этаж?
– Давай я, – Ольга пошла к ведру, – начнём оттуда.
Остальные тоже быстро определились с фронтом работы, а когда работа уже кипела, в фойе спустились Золушки, старательно обходя инструменты для влажной уборки. Кто-то из уходящих бросил:
– Пока, девчонки, бог в помощь!
– Ага, и зарплаты большой, – добавила Маслова, – скоблите лучше!
– Я ж говорю, что среди них есть нормальные, – сказала Маша, когда дом покинула последняя золушка:– Это дорогуша виновата, всех заводит, стерва.
Из столовой появился Макс, опять что-то жуя на ходу. Он деловито взял камеру с треногой и исчез в лифте. Слышно было, как кабинка зажужжала и тут же затихла. Выйдя на втором этаже, Макс установил камеру и навёл объектив на помощниц.
– Максим, вы зачем нас снимаете? – на втором этаже мыли лестницу Ксения и Катя.
– Н-на всякий случай, на всякий случай…– пропел Макс.
– А почему вы с Виктором не уехали?
– А у н-нас уговор: он снимает, я – м-монтирую…Нет, от-тсюда неудобно снимать, – оператор опять спустился в фойе.
Очевидно, там он нашел лучший вид, потому что перемещался исключительно по какому-то установленному для себя отрезку. Вниз на лифте спустилась Ольга с мешком, наполненным мусором, и вышла на улицу, выбросить. Макс проследил камерой передвижение Ольги, а когда она вернулась, то стоял почти у двери.
– Максим, что ты тут снимаешь? – Ольга, проходя мимо, не удержалась и взглянула на изображение через плечо оператора. – Зачем тебе это надо?
Макс знакомо поиграл бровями:
– Т-тут столько интересного!
– Что может быть интересного в уборке? – отойдя несколько шагов, Ольга с подозрением остановилась. – А можно посмотреть?
Оператор отстранился от камеры и жестом пригласил подойти, уступил Ольге место у объектива, а сам встал позади:
– You are welcome!
– Ну и как тут поворачивать?
– Давай, Ольга, учись, – засмеялась Лера, протиравшая ступени, – дополнительная квалификация не помешает!
– Ой, я тебя вижу, помаши мне ручкой! – Ольга оторвалась от объектива и глазом сравнила расстояние. – Здорово! А можно ещё приблизить?
– Л-легко! – Макс придвинулся ближе, почти обнимая девушку, положил свою руку на её и теперь направлял движения камеры. – В-вот сюда нажимаешь – увелич-чивает, сюда – уменьшает… т-теперь поворачивай налево…вниз …
Ольга вдруг подумала не о том, что она видела, а о том, что она чувствовала: оператор вполголоса говорил ей, то почти касаясь губами уха, то обдавая дыханием шею. Левая рука Макса достаточно крепко обхватывала талию, иногда нажимом давая понять, что нужно сместить объектив, а легкий приятный аромат одеколона, словно запах колдовского зелья, совершенно затуманил мысли. Опомнилась только тогда, когда изображение сидящей на корточках Кати увеличилось так, что стали видны бедра под юбкой: