Музыка.
Принц:
Какой весёлый танец. Грусть
мне вдруг сдавила горло так,
что я едва сношу, что мы
всё ещё ждём. Пойдём скорей,
танцуй со мной. Пусть будет праздник,
для нас начатый волшебством.
Брось эту кучу серебра
и дай мне руку.
Золушка:
Господин —
неужто в этом платье, всём
в пятнах, в пепле и в золе?
С фартуком изволите плясать?
Прижавшись к саже и грязи?
Я бы подумала сперва,
прежде, чем так идти плясать.
Принц:
Не стоит.
Спускается по лестнице с Золушкой на руках.
Когда они оказываются внизу:
Танец королей.
Они танцуют. Через несколько тактов музыка обрывается.
Золушка:
Вот, погляди!
Принц:
Как будто нам
дают знак тихо встать.
Золушка:
Как будто. Так чувствительна
музыка, это существо,
которое не хочет звук
в танце терять. К воображению
она взывает: ведь в мечте
мы танцевали бы взаправду.
Танец не нужно танцевать,
ему мешает танца топот.
А ощущению дано
плясать без шума и без ног.
Послушаем, что музыка
ещё нам скажет!
Музыка снова начинает звучать.
Принц:
Как во сне!
Золушка:
Она и есть мечта и сон,
и пробуждает в нас мечту.
Больших пространств не переносит,
бежит и прячется в тиши,
где лишь она одна владеет
дыханьем воздуха. Пусть мы
исчезнем в её содержанье.
Тогда забудем мы всё то,
что следует забыть. Найдём
след ощущения, который
мы потеряли в толкотне.
Сладость найти непросто. Нам
придётся проявить терпенье,
какого в наших душах нет.
Это так просто, как постичь
непостижимое пытаться.
Пойдём, и отдохнём с весельем.
Принц:
Как музыка нежны слова.
Золушка:
Тише, на полпути меня
с мысли болезненной не сбейте.
Пусть выйдет мысль вся, и тогда
я стану весела, довольна,
так, как угодно это вам.
Но никогда свою тюрьму —
рассудок — не покинет мысль,
я это чувствую всем сердцем
и сожалею. Словно звук
она утихнет, может быть,
замедленно и виновато,
но не умрёт во мне совсем
воспоминание о мысли.
Остаток мысли будет жить
во мне, и разве только случай
меня совсем освободит.
Принц:
Скажи мне, что это за мысль?
Золушка:
Нет, ничего. Пустой каприз.
Неужто волю дать сомнению —
какая глупость — вдруг для нас
конца не будет, ведь начало,
и середина, и конец
подвержены перемещению,
их не постиг ничей рассудок,
ничья душа не знала их.
Конец таков: теперь с тобою
я быть счастливою хочу.
Принц:
Как трогательна, как мила
твоя манера безрассудства
и проявления её
так бесконечно благородны.
Давай теперь забудем, кто мы
и где, и радость разделим,
как опасенья разделили.
Так ты молчишь?
Золушка:
Как соловей,
попавшийся в ловушку и
забывший, как он может петь.
Принц:
Ты льстишь мне!
Золушка:
Я совсем твоя,
я вся твоя с такой боязнью,
что ты мне должен одолжить
тело — и в нём я сразу спрячусь.
Принц:
Я царство дам тебе —
Золушка:
Нет, нет!
Принц:
— Я дам тебе свой дом, и в нём
ты будешь жить. В саду он будет
стоять. Твой взгляд вспорхнёт по веткам,
бутонам, спутанным кустам,
по кирпичам, плющом увитым,
по небу, из которого
солнечный луч найдёт тебя
в зелёных зарослях и светом
тебя тем паче одарит.
Там свет луны заметно мягче,
его щекочет верх сосны
и растравляет нежно. Птицы
твоим ушам дадут концерт,
несказанно прекрасный. Там
ты будешь проходить меж клумб
дорожками, как бы живыми —
бегущими то врозь, то вместе.
Фонтаны подбодрят тебя,
моя мечтательница, если
ты загрустишь в своих мечтах.
В твоём распоряжении
всё это будет, коль захочешь
себе всё это подчинить
и весело давать приказы.