Когда они с Розаном, наконец, договорились, она неожиданно обнаружила оборотня рядом с собой — внимательно слушающим разговор. И подумала о том, что обсуждать дела можно бесконечно, а батон парнишка так и не успел съесть.
— Ждите подводы через два часа, — сказал напоследок лавочник. — И еще раз прошу прощения за то, что мой приказчик перепутал партии для доставки!
— Бывает, — улыбнулась Бруни, на этот раз без свинцовой тяжести во взгляде. Повернулась к мальчишке: — Идем со мной.
Когда они вернулись в трактир, начинало смеркаться. Григо Турмалин, сидя в своем углу, неспешно курил трубку и наблюдал за Ровенной, зажигающей свечным огарком большую люстру. Брунгильда терпеть не могла магические светильники, предпочитая их холодному свечению тепло, копоть и мягкий оранжевый свет язычков пламени. Но на охранный противопожарный свиток для здания раскошелилась и ни разу не пожалела об этом.
Из кухни раздавались оживленные голоса. Один принадлежал Пипу, а другой — его старшей дочери Ванилле, жизнерадостной дебелой девушке двадцати восьми лет от роду, сделавшей карьеру во дворце от простой посудомойки до Старшей Королевской Булочницы. Ее визит мог означать только одно — у короля появились незапланированные гости, которым срочно понадобилось пикантное лакомство.
— Пресвятые тапочки! — воскликнула Ровенна, увидев оборотня. — Хозяйка, кто это с вами?
Ее сестра вышла из кухни, вытирая руки фартуком и тоже застыла в изумлении.
Оглядев габаритных сестричек, оборотень сделал было попытку сбежать, но Бруни цепко ухватила его за плечо. Толкнула в объятия подошедшей Виеленне Гретель, принялась перечислять:
— Первое — накормить, второе — отмыть и изгнать блох, третье — подобрать одежку. А потом еще раз накормить!
— Ему плохо не будет? — усмехнулась Ровенна и вернулась к люстре.
— И что с ним делать после? — недоуменно уточнила сестра.
Бруни посмотрела на мальчишку. Тот затравленно оглядывался, словно искал щелочку, сквозь которую можно было бы испариться.
— А потом отпустить, — твердо сказала она, — на четыре стороны.
Зелёные глаза оборотня широко раскрылись, лицо на миг осветилось надеждой, сделавшей его невероятно привлекательным. Но чернота быстро заполнила радужки: для этого ребенка самым страшным было поверить в людскую доброту.
Матушка проводила его, уводимого будто под конвоем Виеленной, затаенной грустью во взгляде. Боги не дали им с Ральфом детей. А теперь уж и не дадут.
— Бруни, ты пришла? — крикнул Пип из кухни. — Мне срочно нужна помощь!
— Знаю, — вздохнула она и направилась к нему.
С Ваниллой расцеловались, как сестры. И дальними родственницами друг другу приходились, и дружили давно, и делились сплетнями, и ходили вместе по кондитерским и бакалейным лавкам — чем ещё заняться в свободное время двум одиноким женщинам, считающим себя хозяйками своих жизней?
— Во дворце такой переполох! — принялась рассказывать Ванилла, засучивая рукава и подвигая отца у кухонного стола. — Вчера утром неожиданно прибыло посольство из Гаракена, а в его составе сам герцог Ориш, кузен короля! Поговаривают, будто привёз предложение женить нашего старшего принца на ихней принцессе!
Бруни сняла плащ и сапоги, повязала фартук, вымыла руки и сменила Пипа, замешивающего тесто, чтобы он мог заняться начинкой для булочек.
В кухню заглянула Ровенна, закончившая со свечами.
— Хозяйка, помощь нужна?
Матушка качнула головой, пояснила:
— Зал на тебе. У нас мерзавчики!
Наступал вечер. Сейчас в трактир потянутся уставшие ремесленники — хлебнуть пива или морса, закусить пряными сухариками по дороге домой. Чуть позже зал наполнится постоянными посетителями: купцами, пришедшими поужинать и поговорить о делах, стариками, чью холодную кровь согреет близость других людей, разговоры, сплетни и слухи, патрульными из городской стражи, уставшими наматывать бесконечные круги по улицам квартала в поисках беспорядков. Приходили к Матушке Бруне отужинать и главы всех четырех ближайший гильдий, чем она несказанно гордилась.
Ровенна, будто бригантина, идущая на всех парусах, вернулась за стойку. Старшей из сестёр Гретель нравилось воображать себя хозяйкой.
— Уж пора бы принцу Аркею жениться, — пробурчал Пип, набирая молотый красный перец на кончик ножа и высыпая его в начинку, — годков-то ему сколько?