До Каролинской больницы он смог бы доехать и с закрытыми глазами. На этот раз он не стал звонить и предупреждать о своем появлении: не пустят — значит, придет завтра.
Петер пытался посочувствовать Елене Скорц, на долю которой выпало столько несчастий за ее относительно недолгую жизнь, однако он всю жизнь свято верил в то, что у каждого есть свобода выбора: пусть у Елены было ужасное детство, но нельзя же все списывать только на это! Трудное детство не оправдывает убийства ребенка, подобные люди, на взгляд Петера, гроша ломаного не стоили. Особенно такие, как Елена Скорц, подумал он, вспомнив ее жуткий взгляд и исказившееся лицо, когда она говорила о том, за что надо наказать этих женщин.
«Она прекрасно понимала, что делает, когда задержала Сару во Флемингсберге, — с горечью подумал Петер. — Черт побери, она прекрасно все понимала!»
Однако когда Петер вошел в палату и увидел Елену, то несколько отмяк. Так мучить людей тоже не годится!
Санитарка, помогавшая Елене пить через трубочку, вздрогнула, услышав шаги Петера.
— Вот напугали! — засмеялась она, когда он предъявил удостоверение.
Петер улыбнулся в ответ.
Санитарка была не та, что в прошлый раз. Выражение лица Елены не изменилось.
— Мне нужно недолго поговорить с Еленой, если она в состоянии. Я уже приезжал сюда сегодня утром.
— Ну не знаю, — нахмурилась санитарка.
— Это не займет много времени, — поспешил заверить ее Петер, — если Елена будет против — я уйду.
— У вас хватит сил поговорить с полицией? — встревоженно спросила санитарка у Елены.
Та промолчала. Петер медленно подошел к кровати и тихо сказал:
— У меня к вам всего пара вопросов. Если вы, конечно, в состоянии…
Елена продолжала молчать, но посмотрела на него и не мотнула головой. Петер решил истолковать это как знак согласия.
— Мне необходимо знать, когда вы познакомились с этим мужчиной? — спросил он.
Елена отвернулась. Неужели она уже раскаивается в том, что сбежала от него? Или в том, что предала его и вышла из игры? В таком случае вряд ли следователям удастся чего-то от нее добиться…
— На… Новый… Новый… год, — едва слышно прошептала она.
— На Новый год, — четко повторила сестра.
— А как вы познакомились? — с надеждой спросил Петер. — Пожалуйста, это очень важно, — умоляюще добавил он, а такое с ним случалось нечасто.
Крошечные слезинки медленно покатились по израненным щекам Елены. Петер нервно сглотнул: работа есть работа, но от проявлений человеческих чувств никуда не денешься…
— На улице, — тихо, но четко ответила Елена, так что ее расслышали и медсестра, и Петер.
Санитарка по привычке открыла рот, чтобы повторить то, что сказала пациентка, но Петер жестом попросил ее помолчать.
— Значит, на улице… — медленно повторил он. — Вы работали… работали проституткой до того, как познакомились с ним?
Лучше задавать простые вопросы, на которые можно ответить «да» или «нет», тогда она может просто помотать головой или кивнуть, подумал Петер, и Елена кивнула.
— Он пользуется услугами проституток? Мы можем найти его в таких местах?
Вид у Елены вдруг сделался какой-то сонный, санитарка заволновалась, Петер встал, собравшись уходить, — в принципе он и так узнал то, что хотел.
Он поблагодарил обеих женщин за помощь, попрощался и пошел к двери, но перед самым уходом вдруг обернулся и произнес:
— Елена, всего один вопрос, если можно…
Она повернулась и посмотрела на него.
— У него все в порядке с руками? Может быть, есть какие-то травмы?
Елена судорожно сглотнула, собираясь с силами, и ответила:
— Обожжены… Он сказал… что… его обожгли, — из последних сил объяснила она.
Петер уставился на нее широко открытыми глазами — быть того не может!
— Он сказал, что у него обожжены руки?
Еще один кивок. У Петера тут же возникло море вопросов:
— Но где… Как… Нет, подождите: шрамы с тыльной стороны или на ладонях?
— На… ладонях…
— Шрамы старые?
— Свежие, — прошептала она. — Когда… уже… познакомились, — устало покачала головой Елена.
Черт! Неужели этот маньяк обо всем подумал заранее?!
— Елена, если вы захотите что-то рассказать нам — все, что угодно! — мы приедем в любое время. Спасибо вам! — поблагодарил Петер, вопросительно глядя на девушку.
— Кукла, — прошептала Елена, переставая плакать. — Он… называет… меня… Куклой.