— Играй так, чтобы под твою музыку можно было танцевать! Помни о невидимом танцоре! — зазвучали у нее в голове мамины слова.
На секунду Фредрике показалось, что на капоте ее машины под звуки «Лебединого озера» появился тот самый «невидимый танцор», и она впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему живой. Потрясающее, удивительное ощущение, которое не описать словами!
В полной эйфории от происходящего, едва припарковавшись перед Управлением, она написала Спенсеру сообщение: «Спасибо за чудесную ночь…» Пальцам хотелось добавить еще что-нибудь нежное. Но здравый смысл, как всегда, пересилил. Она убрала телефон в сумку, отложив объяснения в любви на потом. Однако непривычное ощущение не покидало ее: что-то изменилось, стало совсем по-другому.
Последнее время мы стали расширять границы, подумала она. Чаще встречаемся и больше говорим о том, сколько значим друг для друга.
В Управлении все еще оставалось много народу, когда Фредрика закинула сумку и пиджак в свой крохотный кабинет — в полиции степень профессионального успеха издавна измеряется в квадратных метрах. Поговаривали, что служба государственной безопасности планирует переехать в новое, более просторное здание с общим офисным пространством. Фредрика хихикнула: представить только, что устроили бы ее коллеги, если бы им предложили такое! Хокан наверняка заорал бы: «Да ни за что! Ждать двадцать два года, пока сосед освободит кабинет, а теперь сидеть в одной комнате со всеми остальными?!»
В этот момент Фредрика находилась в прекрасном расположении духа. Но, едва войдя в кабинет Алекса, она почувствовала, как бодрость и радость покинули ее.
— Что случилось? — по привычке спросила она и тут же пожалела о сказанном. Меньше чем за неделю убили двоих детей — смешно в такой ситуации спрашивать у комиссара полиции «что случилось?».
Но Алекс был не из тех, кто придирается к словам. Это, полагал он, дело Фредрики.
— Ну что дала твоя вылазка? — спросил он в ответ. — Ты так быстро упорхнула, я даже не успел спросить куда.
За последние дни Фредрика успела несколько раз удивить его, и теперь Алекс снова возлагал на нее надежды.
— Думаю, я поняла, какое преступление совершили эти женщины и за что он их наказывает!
— У меня тоже есть кое-какие соображения, — загадочно улыбнулся Алекс. — Ну что, сверим карты?
Для начала Петер пробил по базе всех мужчин, получивших срок за нарушение неприкосновенности женщины и вышедших из тюрьмы с ноября прошлого года — таких оказалось слишком много. Тогда он ограничил поиск лицами в возрасте от сорока до пятидесяти лет.
Постепенно он понял, что большинству из них дали очень маленький срок. Нора рассталась с подозреваемым семь лет назад, что же он делал все это время? Возможно, после Норы у него были и другие подобные проекты, просто полиции об этих женщинах ничего не известно? А может быть, и погибших детей куда больше, чем мы думаем, ужаснулся Петер. Как же мы об этом раньше не подумали?! С чего они взяли, что Лилиан — первая жертва убийцы?!
Впрочем, Петер скоро успокоился. Если бы за последние двадцать лет кому-то из полиции пришлось работать над делами такого рода, то они уже давно бы сообщили об этом коллегам из Стокгольма. Разве что убийца попытался претворить свои планы в жизнь, но потерпел фиаско… Возможно, ему удалось похитить ребенка, а убийство сорвалось?
Петер раздраженно покачал головой: надо рассчитывать свои силы, трезво оценивать вероятность того или иного варианта развития событий и исходить из наиболее реальных. Петер вычеркнул из списка версий наименее вероятные. «Молодец, что выбрал приоритеты!» — наверняка сказала бы Фредрика.
Попрошу Алекса, пусть поручит разработку побочных, но достаточно важных линий кому-нибудь из коллег, решил Петер и разложил перед собой получившиеся списки. Слишком много мужчин и слишком маленькие сроки. Если исходить из уже наработанного следственной группой, то есть:
1) что убийца по какой-то причине не проявлял активности в период между потерей контроля над Норой и встречей с Еленой;
2) что, вероятно, его данные есть в их базе, возможно, его осудили за столь тяжелое преступление, что все годы, прошедшие после расставания с Норой, он просто-напросто просидел в тюрьме;
3) что, по-видимому, он совсем ненормальный;
4) что, возможно, он пользуется услугами проституток, —
то список должен сильно сократиться. Но как же отсеять лишнюю информацию?
Петер лихорадочно барабанил по клавишам. Черт бы побрал эти дурацкие базы данных!
Первый список, который он уже отработал, был составлен с посторонней помощью. Но сейчас посторонняя помощь, то есть Эллен, уже ушла домой и вернется только завтра. Наверное, и ему пора домой, поспать, отдохнуть после долгого рабочего дня.
При мысли о возвращении домой Петеру сразу стало как-то муторно: да и чему тут радоваться, когда дома тебя ждет полуразвалившийся брак и закрывать на это глаза уже не получается? Он скучал по детям. Но в то же время ему ужасно надоела их мать.
— Что же делать? — прошептал Петер. — Что же мне делать, черт возьми?!
Пиа Норд с той самой ночи больше не проявлялась, и слава богу: Петеру было ужасно стыдно за то, как он повел себя утром. Он с ужасом подумал, что с тех пор прошло всего несколько дней, а по ощущениям — несколько лет.
Петер взглянул на свои аккуратные записи, вновь и вновь перечитывая написанное.
Он достал из шкафчика график перемещений Габриэля Себастиансона в день похищения дочери, которую они набросали вместе с Фредрикой, потом открыл ящик стола, взял чистый лист бумаги и принялся рисовать новый график.
Все происходит слишком быстро, думал он, ведя карандашом вдоль временной оси: нас слишком мало, слишком много вещей одновременно надо удерживать в голове, поэтому мы все время упускаем из виду какие-то мелочи.
Родители Магдалены Грегерсдоттер продали дом в Бромме около пятнадцати лет назад. Убийство Натали связано с родительским домом Магдалены, значит, убийца каким-то образом пересекался с ней еще до продажи дома.
Выходит, сначала убийца находился в Стокгольме, каким-то образом ему стало известно о существовании Магдалены — видимо, в тот момент, когда она совершила то самое «преступление», за которое он так жестоко наказал ее впоследствии. Затем он, временно или насовсем, переехал в Умео и жил там довольно долго, успев познакомиться и с Сарой Себастиансон, и с покойной ныне Норой из Йончёпинга.
Секунду поколебавшись, Петер решил добавить еще один критерий для отсева материала. Разыскиваемый, вероятно, сидел в тюрьме за преступление, совершенное в Умео или окрестностях.
Петер внимательно просмотрел получившийся список и добавил еще один пункт: возможно, эти семь лет мужчина провел не в тюрьме, а в психиатрической больнице — его могли приговорить к принудительному лечению.
В дверь постучали.
— Загляни, пожалуйста, ненадолго в «Логово», прежде чем уходить домой. Хорошо? — спросил Алекс.
— Конечно, — ответил Петер, отправляя Эллен по почте критерии запроса.
Пусть займется этим завтра.
— Аборт?! — поразился Петер.
— Именно, — подтвердила Фредрика.
— Магдалена Грегерсдоттер тоже делала аборт? — тут же спросил он. — Помните, психолог говорил, что, вероятнее всего, женщины совершили одно и то же «преступление»…
— Помню-помню, — закивала Фредрика, — но я еще не успела поговорить с Магдаленой, займусь этим завтра утром!
— А вдруг он — врач, который делал им аборт? — предположил Петер.
— Давайте не будем забегать вперед, — предостерег его Алекс. — Сначала надо узнать, действительно ли Магдалена делала аборт. Если это так, то надо понять, почему он подкинул тело ребенка в ванную в доме ее родителей, а не в клинику, где ее оперировали.
— Кстати, когда-то женщины делали аборты в домашних условиях, — начал было Петер, но Фредрика с Алексом многозначительно посмотрели на него, и он тут же замолчал.