— Для начала, — веско заметил Алекс, — нужно понять, почему мы не узнали об этом раньше.
— Потому что формулировали проблему, как вы теперь, — без обиняков ответила Фредрика.
Петер с Алексом недоуменно посмотрели на нее.
— «Почему мы не узнали об этом раньше»? — повторила она. — То есть «не узнали». А следовало бы — «не выяснили». Если бы мы с самого начала сами добывали нужную информацию — например, задавая верные вопросы, — то не так сильно зависели бы от того, что нам расскажут, а что решат утаить.
Алекс и Петер с улыбкой переглянулись.
— Или вы со мной не согласны? — смутилась Фредрика.
Впервые за последние дни Алекс громко рассмеялся и сквозь смех произнес:
— Нет-нет, ты дело говоришь!
Фредрика зарделась от неожиданной похвалы.
— Сара не хотела рассказывать нам об аборте, — продолжал Алекс, — ну и, конечно, все мы полагали, что если она имеет какое-то отношение не просто к городу Умео, а к самой клинике, то сама нам об этом скажет, — размышлял вслух Алекс. — Однако мы просчитались: надо было выжать из нее все, что можно, гораздо раньше, несмотря на всю сложность ситуации… Продолжим завтра, — подытожил Алекс, собирая бумаги. — Время позднее, мы с вами сегодня серьезно продвинулись. Очень серьезно!
— Вот поэтому-то домой и не хочется! — воскликнул Петер с ухмылкой.
— Понимаю, но нам всем нужно отдохнуть, — не терпящим возражений тоном заявил Алекс. — Увидимся утром! Я всех предупредил, что воскресенье предстоит провести на работе — отдохнем как-нибудь в другой раз…
Фредрика посмотрела в окно на пасмурное, тоскливое серое небо и сухо заметила:
— Дождемся лета, тогда и отпуск возьмем.
Последний день
В воскресенье первой на работу пришла Эллен Линд — она всегда приходила и уходила раньше всех, так удобнее.
Она включила компьютер и, пока тот загружался, написала CMC дочке. Накануне Эллен сто раз спросила у детей, смогут ли они побыть дома одни, без няни. Дети в один голос заверили ее, что все в порядке.
Сначала Эллен открыла письмо от Петера. Господи, да о чем он вообще думал, когда составлял критерии поиска?! Он вообще представляет себе, как выглядят полицейские базы данных?! Или думает, что у нас тут все как в американском детективном сериале?!
Тем не менее Эллен решила попробовать. Она набрала телефон контактного лица в Государственном управлении полиции. Ей ответил крайне нелюбезный женский голос:
— Совсем с ума посходили! Еще и в воскресенье работать заставляют!
Эллен промолчала. Обстоятельства ведь экстраординарные! А ее саму это дело, несмотря на все кошмарные события, по-настоящему увлекло.
Куда менее интересным и более неприятным представлялся ей тот факт, что Карл с их последней встречи так и не объявился. Перед сном она положила мобильный рядом с кроватью и не стала отключать его, надеясь, что Карл напишет ей хоть пару слов. У Эллен не было никаких оснований сомневаться в том, что он ее любит, — вероятнее всего, у него просто что-то случилось. Если он не позвонит до вечера, придется начать обзванивать больницы…
И все-таки…
Все-таки что-то тут не так! Эллен ощущала смутное, едва уловимое беспокойство, которое не проходило, как она ни пыталась его стряхнуть.
Женщине не сиделось на месте, поэтому она пошла забрать поступившие за ночь факсы — Фредрике прислали целую стопку документов из Университетской больницы Умео. Перелистывая бумаги, Эллен нахмурилась — это оказалась медицинская карточка пациентки по имени Сара Лагерос. Карточку сопровождала короткая приписка: «Карточка пересылается с устного согласия, данного по телефону Сарой Себастиансон. С уважением, Соня Лундин».
«Ну зачем же я вчера ушла раньше всех! Наверняка что-то интересное пропустила», — с любопытством подумала Эллен.
В воскресенье утром Фредрика Бергман проснулась от звона будильника со свинцовой тяжестью в голове, с трудом дотянулась до него и выключила. Зарывшись лицом в подушку, девушка попыталась использовать оставшиеся десять минут отдыха.
Выйдя через час из квартиры, она вдруг вспомнила, что так и не успела толком подумать об оставленном на автоответчике сообщении из Центра усыновлений. По крайней мере, серьезно его обдумать точно не успела. Ничего, сейчас самое главное — расследование, а такие важные решения в спешке не принимают.
Надо сосредоточиться на работе, думала Фредрика. И решила сразу поехать к Магдалене Грегерсдоттер, уже из машины позвонила ей, предупредила о своем приезде и попросила разрешения поговорить с ней наедине.
Дверь ей открыла высокая темноволосая женщина.
— Магдалена? — спросила Фредрика, вдруг осознав, что понятия не имела, как выглядит мать Натали.
— Нет, — ответила женщина, протягивая Фредрике прохладную руку, — меня зовут Эстер, я ее сестра.
Чистота и порядок, отметила Фредрика, идя за Эстер в гостиную. В этой семье явно не признают модного ныне художественного беспорядка. Фредрика такой выбор одобряла.
Сколько же разных домов распахивается перед тобой, если ты — полицейский, поражалась она, ожидая в гостиной. Каким доверием располагает ее работодатель во всех этих квартирах и домиках!
В этот момент, прервав ее размышления, вошла Магдалена Грегерсдоттер.
Она оказалась поразительно не похожа на Сару Себастиансон. Явно не из тех, кто красит ногти синим лаком! Весь ее облик словно транслировал совершенно иное происхождение и жизненный опыт, куда более непростой, чем у Сары. Трудно поверить, что такая женщина могла в юности сделать аборт в ванной комнате родительского дома, подумала Фредрика.
— Давайте присядем? — мягко предложила она.
По крайней мере, Фредрика надеялась, что ее слова прозвучали мягко — обычно в таких ситуациях она ощущала себя крайне неловко.
Магдалена села в дальний угол дивана, Фредрика — в огромное пестрое кресло, ярким пятном выделявшееся на фоне белых стен. Не поймешь, красивое или отвратительное.
— Вам… удалось что-нибудь? — жалобным голосом спросила Маргарета. — Вы… нашли кого-нибудь?
О, это проклятое «нибудь», наваждение любого полицейского: «Обнаружили где-нибудь? Выяснили что-нибудь? Задержали кого-нибудь?»
— Личность преступника пока не установлена, но сейчас разрабатывается версия, представляющаяся нам очень перспективной, — осторожно произнесла Фредрика.
Маргарета лишь кивала — хорошо, хорошо, хорошо.
— И я как раз и хотела обсудить эту версию с вами. Вообще-то мне надо задать вам всего один вопрос. — Фредрика наконец поймала печальный взгляд и выдержала паузу, чтобы убедиться в том, что полностью завладела вниманием Маргареты. — Мой вопрос носит очень личный характер и звучит, возможно, дико, но…
— Я отвечу на любой вопрос, — решительно перебила ее Маргарета. — На любой!
— Хорошо, — с облегчением кивнула Фредрика. — Хорошо, — и сделала глубокий вдох: — Вы когда-нибудь делали аборт?
— Аборт? — изумленно уставилась на нее Магдалена.
Фредрика кивнула.
— Да, — хрипло ответила она, глядя девушке в глаза, — но это было очень давно! Лет двадцать назад! Я как раз переехала от родителей — встречалась с мужчиной на пятнадцать лет старше. Он был женат, обещал уйти от жены ко мне, — Маргарета грустно рассмеялась, — и конечно же этого не сделал. Когда я сообщила ему, что беременна, он перепугался, наорал на меня и сказал, что я должна избавиться от ребенка как можно скорее. Умолять было бесполезно. Конечно, я сделала аборт, а того мужчину больше ни разу не видела.
— Где вам делали аборт? — спросила Фредрика.
— В Южной больнице. Но срок был еще совсем маленький, поэтому мне пришлось подождать несколько недель, прежде чем делать операцию. — Взгляд женщины снова затуманился. — Все так странно вышло… Дело в том, что аборт прошел неудачно, но врачи ничего не заметили. Я поехала домой, думая, что все закончилось, а на самом деле ребенок остался внутри меня. Через несколько дней мне стало плохо, и у меня случился выкидыш — тело само завершило то, что недоделали врачи, и вытолкнуло ребенка наружу. Думаю, именно поэтому мне так и не удалось забеременеть: бесплодие наступило из-за последовавшего воспаления.