Рю Воронн среагировал первым, пока обомлевшая Вита разглядывала огонь, словно видела его впервые. В несколько прыжков он пересек помещение, ухватил служителя за шкирку и вытолкнул за дверь. После чего повернулся к волшебнице, уже едва видимой в дыму, и закричал:
– Вита, сделай что-нибудь! Соседние дома пострадают, если пожар вырвется наружу!
Она моргнула, снова очнулась от тяжелого сна. Светящийся контур щита очертил пол вокруг них, не допуская внутрь языки пламени. Раздались громкие хлопки – воздушные удары, наколдованные волшебницей, прибивали пламя к стенам и полу, заставляя погаснуть. Нестерпимо пахло прогоревшим маслом. Клубы тяжелого дыма ворочались, как живые, и в них лицо Индари с алтаря кривилось, будто в насмешке.
Когда огонь погас, Вителья позволила себе закашляться. Рю Воронн тут же подхватил ее на руки и вынес на улицу, где уже начала собираться толпа в ночных сорочках и колпаках.
Глубоко потрясенный священник стоял столбом, с ужасом глядя на дверь.
Ягорай поставил Вителью на ноги и подошел к нему.
– Мне очень жаль, святой отец, – тихо сказал он. – Деньги за церемонию не возвращайте – их должно хватить на восстановление внутреннего убранства храма. Там почти ничего не пострадало, кроме занавесей.
– Благодарю, сын мой, – пробормотал тот, приходя в себя. – Надо же, какая нелепая случайность!
Яго как-то странно взглянул на него и промолчал.
Когда он вернулся к Вителье, обнаружил рядом с ней Вырвиглота. Тролль укоризненно посмотрел на ласурца и проворчал:
– Мы волновались!
– А мы переволновались, Дробушек, – грустно сказала волшебница.
Рю Воронн обнял ее за плечи и повел домой.
Ранним утром этого дня в замке Ласурских королей царила такая суета, какой не помнили, наверное, со времен коронации наследного принца Редьярда. Прислуга спешно вытирала несуществующую пыль в пазах между камнями стен, кастелянши, подгоняемые оглушительным ревом матроны Клозильды Вистун, носились всполошенными стайками в облаках белоснежного белья, перин и подушек – готовили комнаты к приему гостей. Взволнованные и не выспавшиеся придворные кучковались по углам в поисках самых интересных сплетен и гадали, в каком платье предстанет на коронации принцесса Брунгильда.
На дворцовой кухне в эту ночь работа не прекращалась. Огонь ревел в печах, обливались соком туши на вертелах, на столах доходили огромные круги теста, источая вкусный кисловатый запах, груды зелени и овощей в тазах для обработки росли на глазах.
Старшая королевская булочница, Ванилла рю Дюмемнон, во всполохах пламени из печей казалась демоницей. Крупная, грозная, руки в боки, она то и дело подгоняла поварят и поварих, успевая побывать у каждого стола для замеса, попробовать на вкус каждую новую партию теста для булочек и ставших знаменитыми на весь Тикрей мерзавчиков. Последние, по приказу Его Величества Аркея, должны были бесплатно раздавать на улицах Вишенрога вместе с вином урожая этого года.
Ванилла замедляла шаг лишь у одного, импровизированного, стола, который изображала пустая перевернутая пивная бочка в самом темном углу кухни. На бочке стояла бутыль с прозрачной, как слеза, жидкостью, рядом – стакан. А на полу, опершись спиной о стену, тихо и незаметно сидел Король Шутов, Повелитель Смеха, Господин Шуток и Хозяин толп Дрюня Великолепный. И напивался.
Напиваться Дрюня начал аккурат с вечера. Супруга увещевала его, ругала на чем свет стоит, уговаривала одуматься, а затем… принялась жалеть. Ведь как она на него ни сердилась, все понимала. Дабы муж не пил в одиночестве, Ванилла привела его на кухню и устроила в углу, в компании с бутылкой запрещенной в стране ласуровки. Когда его обнаружил мастер Пип, совершавший предрассветный обход своих владений (поспать Главному королевскому повару, естественно, тоже не удалось), он сначала потерял дар речи, а затем приготовился орать. Но, промолчал, наткнувшись на тяжелый взгляд дочери. Махнул рукой и пошел дальше.
В очередной раз посмотрев на Дрюню, Ванилла заправила за ухо выбившийся из-под чепца локон и принялась собирать на поднос блюдце со свежеиспеченными булочками, кружку с горячим молоком, тарелку с легким омлетом, баночку с бруничным вареньем. Потом подошла к мужу и склонилась над ним:
– Любимый, я поднимусь к Бруни, отнесу ей завтрак. Веди себя хорошо, не то папаша тебя высечет!
Дрюня поднял на нее осоловелый взгляд.
– Па… Па-паша? Чей?
– Мой, – сердито фыркнула Ванилла.
– А чем высечет? Ук… ик… пропом? – пьяно хихикнул Дрюня.