– Прежде чем решить проблему, мне нужно ее изучить, – чуть мягче сказала она. – Ступайте!
Альперт порывался еще что-то сказать, но Вырвиглот за рукав потянул его в сторону портальных плиток.
Спустя мгновение Ники осталась наедине с лягушкой и заметила, что та наблюдает за ней – без страха, но с интересом. Этот интерес, притаившийся в самой глубине голубых глаз, которые уже начали затягиваться зелено-коричневой мутью, дарил надежду.
– Так, девонька, сначала уберем тебя со стола, – пробормотала Ники и начала плести заклинание.
Через некоторое время под одним из окон появился большой аквариум.
Архимагистр подумала и добавила в него камыша и кувшинок. Потом подумала еще и наколдовала утку.
– Вот тебе компания, милая, – хмыкнула она, – все не так скучно. Отправляйся-ка к подружке!
Неведомая сила подняла лягушку в воздух, она хаотично задергала лапами и недовольно заворчала, но сразу же успокоилась, оказавшись в воде.
Убедившись, что лягушке удобно, Ники вернулась к столу и полезла в верхний ящик, где всегда стоял штоф гномьего самогона. К сожалению, он был пуст.
– Кракенские блохи! – выругалась архимагистр. – Придется на трезвую голову…
Она отошла подальше от аквариума, рухнула в воздух, как в кресло, закинула ноги на невидимую подставку, а руки – за голову и произнесла:
– А теперь давай-ка на тебя посмотрим…
Дорожки дворцового сада и Аптекарского огорода были щедро усыпаны золотыми, покорно мокнущими листьями – по нитям дождя, связавшим небеса и землю, спустилась в Ласурию настоящая осень.
Мастер Артазель всегда думал, что родился на границе сезонов. И хотя его день рождения приходился на последнюю седмицу второго осеннего месяца, – казалось бы, осень давно и прочно вступила в свои права! – но именно в это время погода в Вишенроге менялась, заставляя жалеть о прежних тепле и сухости.
В былое время в этот день мастер тосковал о родителях и друзьях. Потом долго пытался забыть, на какую дату приходится его рождение. А сейчас вдруг вернулась прежняя тоска. Что было тому виной? То ли уныло тянувшиеся к горизонту караваны облаков, похожих на вымокшего горностая с королевской мантии, то ли явственная тревога, мелькавшая в разговорах клиенток, приходивших на примерку, то ли общая атмосфера, наполнившая Вишенрог.
Артазель коротко вздохнул и посмотрел на платье, которым сейчас занимался. Платье цвета загара, украшенное кружевами, стояло на подставке и вызывало у маленького мастера откровенную скуку, за что он на себя сердился – не любил, когда работа не доставляет удовольствия!
Платье принадлежало Оридане. Высокая талия и обилие ткани спереди были призваны скрыть животик, появившийся у Ее Высочества, а кружева являлись постоянным – и обязательным! – дополнением к любому ее наряду. Кружева принцесса признавала только гаракенские, поэтому раз в месяц Артазель посредством зеркала связи общался с поставщиком тканей Гаракенского королевского дома, который демонстрировал ему новые образцы. А потом делал заказ, оплачивая его из дворцовой казны. Артазель хоть и восхищался искусством гаракенских кружевниц, но белые полоски ткани с растительными узорами казались ему до ужаса одинаковыми.
Раздавшийся в коридоре шум насторожил гнома. В свое время Артазель тщательно выбирал из предложенных покои по душе, и тишина была одним из главных факторов. А сейчас слышался топот, хихиканье и… мощный голос Клозильды Вистун, дворцовой кастелянши.
От стука в дверь маленький мастер подпрыгнул и впал в гнев, отчего тут же позабыл про тоску. Он решительно направился к входу, поскольку вознамерился сделать вопиющий по количеству яростной иронии выговор нарушителю покоя. С силой, которую сложно было ожидать в невысоком гноме, толкнул створку и застыл, увидев прямо перед носом огромный поднос, уставленный яствами, в центре которого на серебряном блюде лежала гора свежеиспеченных баблио и… вафель Ее Высочества Бруни.
– А дайте-ка я поцелую именинника! – раздалось глубокое контральто матроны Вистун, и Артазель воспарил в воздух белой лебедью, даже не успев пискнуть.
Горячие губы Клози поцеловали его в лоб, нос и щеки.
– Ой, прости, Твое Высочество, что я оказалась первой! – воскликнула матрона, легко удерживая на одной руке поднос, а на другой – портного. – Не удержалась!
Она поставила мастера на пол и уважительно поклонилась.
Артазель, который все это время пытался заорать, закрыл рот, разглядев за ее необъятной спиной принцессу Бруни и Ваниллу рю Дюмемнон.
Бруни улыбалась так тепло, что у гнома заболело сердце, будто он увидел что-то давно забытое… Словно запахло чем-то родным, родом из детства…