– Вы скучаете по Синим горам? – понимающе кивнула принцесса. – Хотите вернуться?
– Не вернуться, нет, – качнул головой Артазель, – побывать там! Посетить могилу родителей, которые умерли, думая, что их сын – никчемный бездельник. Рассказать им…
Голос маленького мастера прервался. Гном уставился в блокнот, выводя завитушки в углу листка.
Принцесса тронула карандаш, заставив его прекратить бесцельное движение, и тихо заговорила:
– Вы – лучший портной из всех, что я знала! Я понимаю, как вам не хватает признания своим народом, но, поверьте, мы, ласурцы, уже давно считаем вас в портновском искусстве самым уважаемым из уважающих себя мастеров! И хусним! – неожиданно для себя самой закончила она.
Гном колебался лишь мгновение, затем накрыл ее руку своей.
– Ну, раз Ласурская принцесса говорит – хусним, значит, хусним! – дрогнувшим голосом произнес он. – Я рад, что вы услышали… мой рассказ.
– Я тоже рада, – эхом отозвалась Бруни и перевернула страницу блокнота, открыв чистую. – А теперь нарисуйте мне платье, мой дорогой мастер, для статной дамы в летах, которая впервые собирается замуж!
Гном изумленно взглянул на нее.
– Кто это? Я ее знаю?
– Думаю да, раньше она часто навещала вас по указанию Ее Светлости рю Филонель.
– Туссиана Сузон? И за кого же эта дама собралась замуж?
– А вот это самое интересное, – фыркнула принцесса, – за моего обожаемого дядюшку Пипа!
Рю Вилль старался скрыть удивление, но судя по ухмылке Бруттобрута, который шел впереди, держа зажженный фонарь, герцогу это плохо удавалось.
Если Ники частенько, хотя и без особого удовольствия, бывала в его «подземельях» – застенках Тайной канцелярии, то сам Троян в подвале Золотой башни оказался впервые. Стыдно признаться, он даже не подозревал, что здесь есть подвал!
– Еще немного, Ваша Светлость, – подбодрил секретарь архимагистра. – Осторожно, скользко! Здесь никто не ходит.
– А Ее Могущество? – вырвалось у рю Вилля.
– Она тоже не ходит, – хмыкнул гном.
Осклизлые ступени привели к массивной, позеленевшей от времени двери. Брут снял с пояса уважающего себя мастера связку ключей, выбрал один и вставил в замочную скважину. Дверь открылась, глазам герцога предстала круглая комната, которую заливал мягкий рассеянный свет, делая хорошо видимыми непонятные знаки, испещрившие стены, и многочисленные пентаграммы на полу. В середине одной из них стояла кровать, застеленная белоснежным бельем, на которой кто-то лежал.
Стоящая у кровати Никорин оглянулась на звук. Бруттобрут молча поклонился, вышел и… запер за собой дверь.
Троян сглотнул, вспомнил пару заковыристых морских ругательств и подошел к Ласурскому архимагистру.
– Ради всего святого, Ники, что это за место? Меня от него жуть берет!
– И правильно берет, Трой, – Никорин заботливо поправила одеяло на лежащей в кровати девушке. – Это моя гостиная для особых гостей. Мебели тут вообще-то не должно быть, однако для этой несчастной пришлось поставить кровать.
Рю Вилль взглянул на девушку. Она была красива и когда-то, наверняка, отличалась хорошим цветом лица и крепкой фигурой. Но не сейчас. Сейчас перед ним лежала тень человека. Лишь тонкие веки подрагивали, будто отделяли ее реальность от ее же небытия. Герцог поспешно отвел глаза и снова посмотрел на Ники.
– Кто она?
– Арина рю Сорс.
– Пресвятые тапочки! Она до сих пор не пришла в себя?
– Увы…
– И что ты собираешься делать с ней?
Никорин вздохнула.
– Пока только наблюдать.
– Она, что же, сошла с ума, не перенеся того, что с ней произошло в замке рю Сорсов?
– Хуже – она не только потеряла разум, но и душа угасает с каждым днем. Самым милосердным было бы убить ее… – Ники искоса взглянула на побледневшего рю Вилля и добавила: – Прости меня за цинизм, Трой, но она, скорее всего, не вернется. Или… – Она замолчала.
Рю Вилль подумал, что его «застенки Тайной канцелярии» с пыточными, палачами и дознавателями на порядок милее этой простой с виду комнаты, от одного глотка воздуха в которой веет невыносимой жутью. Но не в его правилах было страшиться неизведанного, поэтому он спросил: