Похоже, я угадал – этот цех был одновременно и разборкой, и СТО. Вон, на ямах вроде вполне приличные машины стоят. Не новье, конечно, но одного взгляда хватит, чтобы понять – тачки эти вполне активно эксплуатировались, хозяева о них заботились, и здесь они явно не для последующей разборки, а для ремонта – у одной открыт капот, и что с ней ‒ непонятно, а у второй сняты оба передних колеса. Ходовку там, что ли, делали?
Ну а в центре цеха, прямо напротив входа, откуда бил яркий дневной свет, освещавший все намного лучше, чем десяток полуживых тусклых ламп, стоял мужик. И мужик мне этот совершенно не нравился. Было в нем нечто нехорошее – то ли гопник какой, то ли бандюк. Бритая до блеска голова, забитые татуировками, которые даже футболка не скрыла, руки. Эдакое зверское выражение лица, и главное – окровавленный нож в руках, которым он эдак небрежно поигрывал.
Напротив него на коленях стояло трое. Еще один, крайний справа, лежал на полу в позе эмбриона, и под ним образовалось темное пятно – кровь, что же еще?
У всех троих пленников, стоящих на коленях, руки были связаны за спиной, как и у тела, лежавшего в луже собственной крови.
И что тут вообще происходит?
Хотя, к чему глупые вопросы?
Из открывшейся мне картины и из слов, что довелось услышать, все и так предельно ясно.
Этих четверых тут поймала какая-то банда (в том, что допрашивает их именно маргинальная личность, сомнений нет), пытает, где их «база». Причем в процессе «допроса», одного «допрашиваемого» уже отправили на тот свет.
– Булик! – крикнул лысый.
– Чего? – вот блин, а этого типа, стоявшего, привалившись к одной из створок ворот, я не заметил сразу.
– Где Хрюша?
– Покурить пошел, и узнать, чего там за стрельба у Пингвина…
– Давай, зови его, и этого вытаскивайте, пока не превратился.
– Щас… – тип у ворот оторвал зад от стены и прошмыгнул наружу.
– Ну а мы продолжим! – меж тем лысый подошел к одному из пленников, стал напротив и нагнулся, уперев руки в колени и поднеся лицо к пленнику, будто пытаясь заглянуть тому в лицо.
Но пленник понуро опустил голову вниз.
Тогда лысый схватил пленного за волосы и вздернул голову вверх.
– Слышь, ты, чушкарь! Я тебе сейчас кишки выпущу…
Но, видимо, что-то во взгляде пленного лысому не понравилось – он ослабил хватку, отступил на шаг и быстро переместился к следующему пленнику.
– Или твоему сынку! – заявил лысый, таким же образом поднявший голову второму пленнику.
Лысый повернул голову к первому, и с ехидной усмешкой заявил:
– Это ж сынок твой? Ну?
– Не трогай его! – услышал я голос пленника.
– Тогда говори, где вы, гниды, обосновались?!
Пленник молчал.
– НУ?! – лысый угрожающе замахнулся ножом.
– В Леваках, – буркнул пленник.
– Где?
– В Леваках… – повторил тот.
– Шот! Трупаки оживились. Сюда ползут!
В цех вошли двое – тот, что стоял возле дверей, и которого звали, вроде как, Булик, и второй: видимо, тот самый Хрюша.
Лысый нехотя отвернулся от пленников и пошел навстречу своим дружкам.
– Так какого хрена Пингвин стрелять начал?
– А чего ему делать? – пожал плечами Булик. – Ждать, пока поближе подойдут и загрызть попытаются?
– А что, ножом уже разучился махать? – осведомился лысый Шот.
– Да ну на хер, раз не попал, и все, мертвяк вцепится, – поморщился Булик.
– Ладно, уже все равно заканчиваем, – кивнул Шот, – этого оттащите, пока не ожил.
Шот кивнул на труп.
– Ща сделаем… – Булик деловито кивнул Хрюше и оба они направились к бездвижно лежащему телу. – Куда его?
Этот вопрос уже адресовался Шоту.
– В машину к нам посади, пусть отдохнет, – заявил тот, а Хрюша и Булик удивленно уставились на «босса».
– Совсем дебилы? Тащите на хрен отсюда, куда-нибудь за забор, и там башку проломите, чтоб не встал. Только не на базе – нам тут еще сидеть, Чичу с остальными ждать. Не хочу трупачину нюхать.
– Понял! – Булик схватил труп за правую руку, Хрюша за левую, и они потащили его на выход.
Так…получается, всего их тут четверо, однако есть еще какой-то Чича и его «остальные». Да только их еще предстоит ждать…
Ну что же…
Меж тем Шот вернулся к пленным и первым делом врезал одному из них по морде. Тому самому, что отвечал на вопросы.
Мужик, громко охнув, завалился набок.