Уверен, мне больше не захочется прогуливаться после заката.
ВОСКРЕСЕНЬЕ, 12 МАЯ
18:32
Голодный как тысяча чертей. Я же не Адам и Ева, чтобы жить святым духом. Что хорошего в святом духе, если помираешь с голоду?
Я бы сейчас поменял все эти диски на миску худшего в мире риса.
Слежу за локалкой, засек пару сообщений из Чирпа. Один тип (у прохвоста был топор) добрался до Св. Ботольфа, но сказал, что там пусто. Ни людей, ни федералов, ни еды. И никаких указаний на то, куда они все девались или куда идти нам.
Только куча новых зомби.
Судя по сообщениям из других районов, так же хреново повсюду.
Еду брать неоткуда. Наши неустрашимые вожди, несомненно, заперлись где-то с бифштексами и вином, предоставив нам, жалкому отребью, самим заботиться о себе. Не появится в последнюю минуту конница, спешащая на выручку. Никаких ударных групп, никакой армии, никаких точных расчетов. Грядет зомби-холокост, но, в отличие от одноименного фильма, в последнюю секунду не примчится дикое племя и не покончит с зомби единым махом, не раздавит, как тараканов, одной ногой.
Леди и джентльмены, боюсь, нас всех основательно поимели.
ПОНЕДЕЛЬНИК, 13 МАЯ 08:57
Третий день без еды. Встал рано, потому как невозможно, блин, спать, когда у тебя в животе революция.
Все на хрен. Все. На хрен Джулию. На хрен правительство.
На хрен фильмы, вравшие нам все эти годы. Реальность такова – пустой желудок, и некому даже сказать об этом.
На хрен вас.
На хрен меня.
ВТОРНИК, 14 МАЯ 03:02
Все. Конец. Конец голоду. Конец бессмысленным попыткам. Конец гребаным фильмам, обернувшимся полным дерьмом.
А еще – конец словам.
Потому что конец мне. Лежа тут, в ночи, чувствуя себя опустошенным, я вдруг с кристальной ясностью увидел свое истинное предназначение:
Я теперь монстр.
Время востребовать свое подлинное наследие и принять его.
С этого момента я буду тем, кто скребется в твои окна и двери. Я буду тем, кто скрывается за углом, готовый прыгнуть на тебя и вырвать кровавый кус из плеча. Я буду тем, кого тебе не остановить, тем, кто стоит за твоей спиной, тем, кто тянется к твоей шее. Я буду Джонни, твоим братом; Стивеном, твоим дружком; Чоло, твоим начальником. Эти холодные пальцы, которые ты почувствуешь, будут мои. Моим будет и лицо, которое ты увидишь в последний раз, лицо, обагренное твоей кровью. Теперь молись, если умеешь. Насладись последней сигаретой, последней пинтой, последним трахом. Скоро ты станешь моим мясом.
Я иду за тобой.
*********
Понедельник, 13 мая
Дорогая Лаура.
Надеюсь, ты здорова и счастлива. Конечно, я знаю, что и то и другое – вряд ли. Чтобы быть счастливой, надо быть сумасшедшей. А насчет здоровья, так достаточно быть...
Достаточно быть живой и самой собой. Я не желаю даже вообразить иное. Но все равно мы не виделись больше двадцати лет, с тех пор как вы с Жаном перебрались во Францию. Так что я и не знаю, как ты выглядишь, даже если…
Даже если.
Я сохранила ту фотографию, ну, где Жан снял нас, тебя и меня, в Брайтоне. Он был очень хорошим фотографом, Жан. И бедняга Кен, мы тогда были знакомы с ним всего неделю или около того, и он всегда так ревновал меня. Глупо, правда глупо. Кен был самым большим флиртом в моей жизни. За то время, что мы прожили вместе, он заводил романы с тремя или четырьмя женщинами. Но я знала, что он старается беречь меня. Да.
На фото ты и я стоим на галечном пляже, на фоне сине-зеленого моря. Тебе было тогда 33, мне – 37.
И обе мы выглядим лет на пять моложе, чем на самом деле, хотя следует признать, что мне давно уже нужно поменять очки для чтения, а шансов на это никаких, однако за минувшие годы я часто смотрела на эту фотографию. Мы были привлекательными девочками, Лаура, ты и я. Может, ты такой и осталась. А я, боюсь, нет. Я поседела и никогда не удосуживалась краситься.
Но тогда я была симпатичной. О, наверняка я имею право так говорить. Та я – просто другой человек, та стройная, фигуристая, молодая женщина, натуральная блондинка с огромными зелеными глазами, совершенно не нуждавшимися в очках. И ты. Ты была прекрасна.
С этими длинными золотисто-рыжими волосами...
Помнишь, когда мы были действительно молодыми, девчонками-подростками, мы любили во время летних каникул гулять по Блэкхит, а потом есть в парке мороженое и распевать песни из «Вестсайдской истории», и нам так нравилось, когда с нами знакомились мальчишки. Безалкогольный коктейль в пабе, поцелуй и автобус домой. Помню тот жаркий денек, когда мы с тобой сидели в вереске. Кажется, тогда была ярмарка – да, точно, – и мы катались на карусели, и нам гадали – не помню уже, какая судьба была уготовлена нам предсказательницей, – а потом мы сидели совсем рядом с той старой церковью. Все было так мирно, даже, несмотря на гомон ярмарки и шум машин, эта нагретая солнцем зеленая трава, это синее небо, и все идет, как должно идти. И эта церковь.
Там все и началось. Наверное, ты знаешь. Или знала раньше.
Кладбище возле церкви. Там. У Блэкхит.
Помню, мне говорили как-то, вся вересковая пустошь была общей могилой – думаю, в четырнадцатом веке, когда свирепствовала Черная Смерть.
А теперь они сделали это, я имею в виду – выкопали тела. Как ворчал Кен, «не следовало трогать мертвых». Нет, его не тревожили ни медицинский, ни религиозный аспекты. Только этика. Все, что делает правительство – любое правительство, – «неправильно, безумно, неуравновешенно».
Господи, как он отзывался об Олимпийских играх – трата денег, шумиха, подрыв экономики и т.п., а потом о проигрыше Олимпийских игр, а потом об этом бредовом Фестивале, который они решили провести. Он был прав, конечно же.
Конечно, он был.
Но сейчас, когда я оглядываюсь назад, у меня такое странное чувство, словно некая чудовищная Сила – нет, не думаю, что имею в виду Бога или дьявола, – намеренно и безжалостно двигала всем, всеми нами – людьми, правительствами, странами, целым миром, – толкая нас к пропасти.
Это не религиозное убеждение. Я говорю не о предначертанном апокалипсисе, вызванном грехами человечества. Господи, Лаура, ты же знаешь, я вроде
как многообещающий агностик. Понятия не имею, есть ли что-нибудь там или еще где. Но если бы было – оно было бы беспристрастным и благодатным. Оно не хотело бы карать нас – и определенно не за грехи, которые само же вложило в нас!
Это так кошмарно угнетает.
Не хочу писать тебе и жаловаться.
Я
Я хочу
Я просто хочу
поговорить с тобой.
Ну так вот, надеюсь, с тобой все в порядке, дорогая, если бы я могла взмахнуть волшебной палочкой, так бы и было. Да, если бы я могла – так бы было со всеми нами.
С любовью,
Рут.
Вторник, 14 мая
Милая моя Лаура.
Лучше всего, думаю, просто рассказать, как это было для нас. История самая обычная. В 2008-м книжный бизнес Кена сошел на нет. Мы потеряли магазин. Это несколько пошатнуло нас. Он говорил, никто больше не хочет читать. Но это, конечно, неправда. Он говорил, что виной всему свободное скачивание из Интернета, потом он говорил, что дело в спорности выдаваемого «Гуглом» рейтинга, из-за чего многие действительно хорошие писатели пойдут ко дну. И безжалостная школьная программа отравляет детский разум. И нехватка кредитов. И так далее. Только в нашем случае магазинчик просто располагался в нелучшем месте, в глухом проулке. Многие наши покупатели состарились и умерли или переехали, а новые покупатели обнаружили, что в больших сетевых магазинах все дешевле. Ну вот, мы закрылись. Потом мы потеряли дом. Это все еще огорчает меня. Те два славных дерева в саду и птицы, которых я кормила зимой. Какое-то время мы снимали дом, но это было очень накладно, к тому же Кен уже был пенсионером, а я скоро буду. И, в конечном счете, мы «разместились» здесь.