(дальше текст идет не равномерно)
Те, кто находился в здании ниже, либо ушли, либо
еще что-нибудь. Кошмарные атаки, когда
они
пытались
вначале
Этого больше не повторялось. Конечно,
я вижу…
пожары, ужасные костры, как на 5 ноября, День Гая Фокса, только больше, безумнее. Они гаснут и вспыхивают снова. Или не вспыхивают. Хуже всего в темноте, когда между еще работающими фонарями зияют жуткие черные провалы, но фонари горят далеко, у самого горизонта. А ветер несет сюда только запах гари.
Ну вот, я снова мелю вздор. А еще я часто говорю вслух сама с собой. А с кем еще? С тобой вот, моя дорогая. Моя Лаура.
Ну, значит, сегодня я вышла на балкон, взять немного мюсли из старого холодильника. Я всегда осторожна. Я выхожу, когда солнце позади здания или когда небо затянуто тучами. И я не стою прямо, я съеживаюсь и подкрадываюсь.
Воздух сейчас пахнет так странно, ты не находишь? Сюда, наверх, вонь разложения почти не долетает. Напротив, тут царит вечная свежесть. Никаких машин, никаких автобусов, никаких поездов. И самолеты не перечеркивают небо паутиной своих следов. Ничего электрического. Ничего механического. Запах листвы. А еще – пепла, влажного цемента, бетона, кирпича.
И реки, довольно скверный, с рыбным привкусом, как у моря. Было ли так всегда? Все-таки приливы...
Так вот, я была там и вдруг услыхала: «топ».
Прямо рядом со мной, на балконе.
Я вроде как охнула и замерла. В голове пронеслись картинки без слов. Вот они карабкаются по стенам зданий, как Дракула. Глупо. Не думаю, что они способны на такое, да? Зачем им тогда вообще лестницы?
Потом я подумала, что это не звук шагов, а просто птица приземлилась – голубь, или речная чайка, или одна из тех крупных птиц, что улетели из зоопарка когда
Когда
Я повернулась и увидела ее.
Понимаешь, каждый балкончик первоначально проектировался закрытым по обе стороны кирпичной стеной, а каждая стена была общей для двух смежных балконов. Так что поговорить с соседями, если тебе этого вдруг очень захочется, можно было, лишь высунувшись наружу и опасно изогнув шею. Но часть соседского балкончика справа и обе его боковых стены местами обрушились, оставив только непрочно держащиеся перила и несколько ненадежных кирпичей. Там была битва. Кто-то упал прямо туда. Потом можно было видеть лежащее внизу тело. Потом оно исчезло. Потом шел дождь, размывая и унося остатки стены.
Так что поверх разрушенной кладки был виден дальний балкон.
И вот там она и стояла, футах в четырнадцати-пятнадцати от меня, это где-то четыре с половиной метра, верно? Она. Девочка.
– Привет, – сказала она.
Она не выглядела испуганной. Если уж на то пошло, казалось, что она даже чем-то довольна.
Она стояла не таясь, наблюдая за седой макушкой старухи, согнувшейся в три погибели, чтобы достать пакет из неработающего холодильника.
– Меня зовут Джи, – сказала она.
Я стояла на коленях, глядя на нее снизу вверх.
– Не бойтесь, – сказала она снова, и я узнала ее. Это она дважды постучала в мою дверь пару ночей назад. – Я не одна из них, – сказала она. – Никому из нас, – гордо добавила она, вскинув голову, – не нравится эта траханая мура. Ой! – Теперь она смотрела смущенно. – Извините. – Она просила прощение за то, что использовала слово на «Т». Забыла о том, что мое поколение практически возродило его.
Я подалась назад, так чтобы она почти не видела меня, и спросила:
– Чего ты хочешь?
– Просто поздороваться, – ответила она.
У нее был лондонский акцент. В ее голосе не ощущалось лающей резкости и каши уличной речи, «тупого языка», как называл это Кен, подростковой субкультуры. Хотя ей было лет восемнадцать. Или же события последних дней придали ей более взрослый вид. У нее была пышная копна очень светлых волос.
На удивление чистых. И цвет явно натуральный. Глаза ярко-зеленые, как осколок пивной бутылки. Она напомнила мне кого-то. Я решила, что тебя, Лаура, хотя у тебя глаза голубые, а волосы рыжие.
– Правда, извините, – сказала она.
И вдруг потянулась, с той непринужденной кошачьей грацией, которой обладает тот, кому 16, 18, 25.
На ней были рваные джинсы и майка-безрукавка, сероватая или просто грязная. И пахла она по-человечески.
Это было бы невероятно или просто невероятно опасно, если только она не сверхчеловечески проворная, каковым качеством они не обладают, насколько мне известно, если бы она перепрыгнула через пустое пространство со своего балкона на мой.
Я встала с колен, честно говоря, мне пришлось это сделать, так как они уже болели, и с опаской выпрямилась, вжавшись в холодильник. С улицы внизу или из любого далекого окна меня не должно быть слишком заметно. В отличие от нее.
Я сказала:
– Значит, ты тут с какими-то друзьями или с семьей?
– Моя мамаша умерла. И вернулась. Стью снес ей голову лопатой. Потом мы убежали.
Она сообщила все это вполне бесстрастно. Но в ее зеленых глазах блеснули слезы, блеснули и поползли по щекам. Она вытерла их тыльной стороной ладони, словно смахнула капли пота или дождя.
– Кто такой Стью?
– Мой парень.
Я ничего не сказала.
А она продолжила:
– Нас всего пятеро. Мы решили, что можем укрыться здесь. Пока это не кончится. Или пока кто-нибудь все не уладит.
Я подумала: ну и кто, по-твоему, должен этим заняться, чертова дурочка, – может, бронекавалерия США? Но ее поколение ни в грош не ставит американскую армию. Может, она надеется, что спасителем будет Бэтмен или Хранитель [34] .
Она не выглядела сумасшедшей. Она выглядела – и мне нравится такое выражение – собранной. Грустной, и собранной, и незлой. Она походила на меня, Лаура.
На меня, когда я была молодой. Когда ты и я по-настоящему знали друг друга, до Жана и Кена.
Я сказала:
– Значит, Джи?
– Ага, Джи.
– Не думаю, что нам есть о чем говорить. У меня не очень много еды – в смысле...
– О, у нас полно еды, – сказала она, опять с гордостью.
– Хотите? О, все в порядке, – добавила она, прочитав мои усталые старые мысли, – это не ловушка, ничего подобного. Я имею в виду, мы должны заботиться друг о друге. Мы же выжившие.
– Спасибо. Джи. Мне ничего не нужно. Кроме того, что мне нужно идти. Не стой на балконе слишком долго. Не нужно, чтобы тебя увидели.
– Да ладно, все путем, – беспечно ответила она.
– У Уэйна и Стью все схвачено.
– И, – добавила я, – никогда не разговаривай с незнакомцами.