Том: О господи...
Трое мужчин в шортах и футболках и женщина в спортивном костюме заставляют еще одного мужчину опуститься на колени. Он в одних черных плавках, которые ему, похоже, маловаты. Что-то белое свисает с его плеча и хлопает по телу, пока он пытается освободиться. Подходит вторая женщина, срывает белую штуку и бросает вниз. Это бинт; теперь видны подсохшие пятна крови и рана на плече мужчины. Похоже на укус крупного животного.
Вторая женщина задирает футболку и вытаскивает из-за пояса мешковатых штанов большой пистолет.
Джорджия: О нет. Нет, НЕТ! (Продолжает кричать, но голос ее затихает – она убегает из комнаты)
(Слышны другие голоса, вдали)
Эмили: ...Продолжай, у Джорджии истерика. (Пауза) О господи. Как они могут?!
Раненого мужчину заставляют лечь лицом вниз на крышу, и четверо держат его, не давая шевельнуться: один сидит на ногах, один на спине, двое удерживают руки задранными в неловком и явно болезненном положении. Женщина с пистолетом ставит ногу на шею мужчины, собирается с духом и, сжав пистолет двумя руками, прицеливается в затылок лежащего.
Том: А разве у них есть выбор? Очевидно, его укусили, и он хотел это скрыть.
Эмили: Допустим, но как ты можешь снимать это?
Том: Должны остаться свидетельства.
Эмили: Этого?!
Том: В Штатах, где есть смертная казнь, людей пускают наблюдать за исполнением приговора.
Нат: Только потому, что они варвары.
Том: Потому что это важно. Важно, что люди видят, как кого-то карают.
Женщина с пистолетом стреляет. Голова мужчины взрывается; кровь, кости, ошметки мозга забрызгивают ее брюки, низ футболки и мужчину, сидящего ближе всех. Он отскакивает, срывает футболку и вытирается ею, потом отбрасывает ее и стягивает шорты.
Остальные поднимаются и отходят, а женщина, только что убившая укушенного мужчину, опускает пистолет. Она раздевается спокойно, но осторожно. Снимает туфли, переступает через брюки, внимательно осматривая каждую ногу в поисках следов крови. Закатав подол футболки, она аккуратно вынимает руки из рукавов, потом стягивает футболку через голову так, чтобы забрызганная ткань не коснулась лица. Женщина бросает футболку, снимает лифчик и трусики, а потом заливается слезами.
Другая женщина и двое мужчин надевают фартуки и резиновые перчатки, прежде чем закатать мертвое тело в брезент (или холстину) и спихнуть его вниз. Один льет нечто вроде отбеливателя на кровь и прочее, оставшееся на крыше. Обнаженная женщина продолжает плакать, пока один из мужчин не подходит к ней с одеялом. Он закутывает ее и отводит к матрасу, она ложится, сворачивается в позу эмбриона и долго потом не шевелится. Другой мужчина с помощью ручки швабры подбирает ее разбросанную одежду и скидывает все с крыши.
Эмили: Им не нужно было этого делать.
Анжела: Нужно, и ты это знаешь.
Том: Похоже, сейчас как раз тот случай, когда мне понадобится кое-что из медицинского кабинета. Анж, у тебя есть ключ.
Анжела: Что тебе нужно?
Том: А что было бы нужно тебе? (Пауза) У нас там еще осталось? Эмили: Я имела в виду, сбрасывать тело с крыши.
Том: Что?
Эмили: Им не нужно было сбрасывать тело с крыши. Они не должны были этого делать, потому что так выходит, что им уже все равно. А если им все равно, почему они все просто не пустят себе по пуле в голову прямо сейчас?
Долгое молчание.
Том: Может, они пытаются подготовиться к этому.
Эмили: А мы нет, да?
(КОНЕЦ ФАЙЛА)
(Расшифровка видеофайла Videofile_Jolene1.mp4 06-14)
Рядовой Джолин Линдблум:
«Я загрузила запись, которую напечатала в телефоне, туда же, где нашла те два файла, и разослала копии своего творчества и тех роликов по всем электронным адресам, которые только могла вообразить, включая Белый дом. Надеюсь, они доберутся хотя бы до одного живого получателя. (Громкий шорох) Потом я подумала, а почему бы и мне не снимать видео, вместо того чтобы зарабатывать косоглазие, корпя над клавиатурой телефона. У него, кстати, есть камера, но разрешение маловато, так что я тут, гм... прогулялась по магазинам и нашла в одном вот эту, заряженную и готовую к работе. Все магазины взломаны, но, ни один, как ни странно, не разграблен дочиста. Не знаю, наверное, большинство мародеров были съедены или ушли, прежде чем их съели».
Видоискатель перемещается с панорамы улицы на лицо молодой женщины – ей лет двадцать от силы. Камера находится слишком близко, и лицо не совсем в фокусе.
«Ага, это я, точно. Рядовой Джолин Линдблум, армия США, личный номер бла-бла-бла, да кого это колышет. Извините. Я пыталась быть дисциплинированной, да куда там. Не, я ввязывалась в это дело с намерением стать хорошим солдатом, правда, а посмотрите на меня сейчас. Едва грянул апокалипсис, я забыла все, чему меня учили».
Камера перемещается с женского лица на панораму улицы с застроенным лесами зданием. Сдвигается влево, ко входу в метро, а потом вниз, так что видны железные ворота, закрытые, запертые на висячий замок и обмотанные цепью.
«Вот пример моей работы. При помощи мистера Мегафона я пыталась выкликать хоть кого-то живого на этой станции – внутрь я заходить не собираюсь, хрена с два. Думаю, если бы там кто-нибудь был и услышал меня, он бы отозвался. Я говорю это потому, что не желаю думать, что могла запереть хоть кого-то из живых людей вместе с зомби, хотя и знаю, что это возможно. Если так, надеюсь, они найдут способ вышибить себе мозги или как-нибудь размозжить себе головы, чтобы не пришлось возвращаться. В смысле, когда умираешь, тебе положено покоиться с миром, как сказал сам Господь. И теперь, когда у нас настоящий демографический зомби-взрыв, ответственные люди не станут усугублять ситуацию. Это все равно что (приглушенный смешок) кастрировать своих котов, так что, умирая, убедитесь, что ваши головы раздавлены или оторваны. Иначе...»
Камера качается влево и фокусируется на противоположном тротуаре, по которому, неуклюже волоча ногу (а точнее, скребя асфальт под прямым углом к ноге), двигается человеческая фигура. Это молодой человек, лет двадцати, а то и меньше; кровь коркой запеклась вокруг рта, левый глаз выпирает из глазницы. На футболке столько крови и грязи, что непонятно, какого она цвета на самом деле. Труп смотрит прямо в камеру здоровым глазом и начинает ковылять быстрее, шевеля губами и щелкая челюстями.
«...Ты станешь частью проблемы. Мне пора».
(ОТКЛЮЧЕНИЕ)
Судя по освещению, снято чуть позже. Камера на уровне земли, показывает длинную широкую улицу, загроможденную машинами, автобусами и грузовиками.
«Будь я в здравом уме, я бы стерла предыдущую запись или вырезала звук. Не слишком хорошо я там выгляжу. Думала, меня теперь меньше трясет, да как бы не так. Воспоминания о подземке вроде бы должны были уже улетучиться, отойти в прошлое, а чувство такое, будто я увязаю в них все глубже и глубже. То, что я видела там, то и дело всплывает в сознании, совсем как окошко с рекламой на веб-странице, и мне от этого не избавиться. Отрывающееся лицо Томми Макмануса. Линда Вашингтон плюет, плюет, плюет – мы все вопим, ружья грохочут, сержант отдает приказы, но все это перекрывают отвратительные звуки, издаваемые Линдой, – пфуй, пфуй, пфуй! Она все еще пыталась избавиться от мерзкого вкуса во рту, когда двое из них поймали ее руку со штыком, и впились в мясо у самого плеча, и грызли, пока не отгрызли руку, на хрен. Она упала, хлынула кровь, забрызгивая всех вокруг, а что крутилось у меня в голове? Та лекция в учебном центре, где нам рассказывали, как можно быстро убить кого-то, если перерезать жаберную артерию. Я больше не слышала Линду. Больше не видела ее под грудой навалившихся зомби».