о маленьком пистолете, который Кен принес еще в начале мая, вместе с патронами. Он чистил его и держал заряженным, как и все остальное оружие и ножи, которые доставали они с Роджем во время своих вылазок. Пистолет лежал в шкатулке: с прерафаэлитской нимфой на крышке.
Я знала что должна открыть дверь Я была словно в трансе Я помню все так отчетливо, словно Я видела все откуда-то сверху Я подошла к двери с заряженным пистолетом Я осторожно открыла дверь Я почувствовала Я почувствовала запах смерти Я почувствовала Я увидела это
Я подняла пистолет, когда оно качнулось вперед Я ткнула дулом прямо в его левый глаз Я нажала на курок нажала курок нажала Раздался страшный треск. Ни взрыв, ни выстрел. Безумный треск, словно сломалась кость, и мгновенное влажное эхо, и все внутри головы Кена, под его волосами, по-прежнему густыми и блестящими, все ткани, и кровь, и маленькие такие кусочки-брызги, точно крошки черствого крекера, все вырвалось наружу и ударилось о противоположную стену.
Он — оно — упал, и из него вышел воздух — не дыхание, какой-то газ. Вонь была ужасная, но
это не имело значения. Словно запах находился где-то в ином измерении и не считался.
Несколько секунд оно билось на полу. Он. Мой муж. Потом он застыл. Убедившись, что он больше не шевелится, я вошла в квартиру и закрыла дверь.
Утром, даже сквозь дверь и стену, я почуяла его; я снова была собой, слабой старухой. Борясь с тошнотой, я взяла толстое полотенце, вышла и перевалила его на полотенце. Не знаю, как зто мне удалось, с моей-то спиной. Я проволокла его по коридору и столкнула с лестницы.
Спина болела несколько дней.
Болели и рука, и плечо от отдачи пистолета.
Но потом все прошло. Я сама удивилась, как быстро оправилась, в моем-то возрасте.
Вскоре семья Роджа покинула здание.
Извини за «элементы жестокости» в этом письме, дорогая.
Мне легче оттого, что я рассказала все тебе, Джл.
Господи. Прости. Не Джи.
Лаура. Конечно, Лаура.
С любовью,
Рут и
Дорогая моя Лаура.
Уже почти неделя, как эта девочка, Джи, приходит в полдень. Я сижу на паре диванных подушек на своем балконе, а она — на голом бетоне другого. Мы разговариваем. Иногда она приносит мне что-нибудь. Знаешь, вчера она принесла яблоко! Настоящее.
Побитое, сморщенное, совсем не сочное, но чудесное.
Я даже обнаружила в нем одно семечко и раскусила его, чтобы добраться до горьковато-миндальной сердцевины.
О чем мы беседуем? Ну, в основном о ней, но это правильно, не так ли? Она молода. Я нахожу это интересным и грустным, и это уже не слишком утомляет меня, хотя каждый вечер горло саднит оттого, что я так много говорила с кем-то еще, пусть она и болтает гораздо больше, чем я. Но она молода, как я уже сказала, ей I9. И у нее и без меня есть с кем поговорить: со Стюартом, и Энтони, и Узйном, и Лианой — зто другая девушка.
Я никогда не встречала никого из них. И прекрасно.
Это было бы слишком. Вся эта энергия и вера в хорошее. Не пойми меня неправильно. Конечно, я очень рада, что они такие. Им просто нео^с^димо быть такими. И может, они правы — о господи, как я на зто надеюсь, — видишь, даже меня они чуть-чуть заразили своей надеждой. Для них зто так важно.
А у меня просто храбрости уже не хватает. Не могу я больше не падать духом. А может, и не хочу.
Я тут думаю, как я буду справляться, если действительно все наладится и «цивилизация» вернется. Держу пари, это будет полицейское государство еще хуже, чем было, карательные органы развернутся вовсю, все будут бояться говорить или писать то, что думают. Правительство станет иметь нас везде где захочет, а хотеть будет всегда. Раса рабов. А сопротивление будет подавлено Во Благо Общества — так уже было прежде .
Я говорю, как Кен, а?
Но все равно. Джи расскаэала мне о своей жизни. Обычная история. Неполная семья, «мамаше» всего 35, — значит, ей было I4, когда она эабеременела Джи. Потом другие дети без счета, не потому, что мать хотела их, а просто ей бшо плевать. Это не нравилось Джи больше всего. Ей удалось попасть в университет, и она всегда предохраняетея во время секса — таблетки и преэервативы. У нее еще есть запас пилюль. Она скаэала, что не хочет иметь никаких детей, «пока эта мура не кончится». Но вторая девушка, Лиана, уже беременна. Вероятно, от Тони. Или от Уэйна.
Я подумала, как это ужасно, и промолчала, прикусив свой поганый яэык.
Конечно, нашему поколению повеэло. Все венерические болеэни стали иэлечимы, и таблетки помогали.
Она больше не эаговаривала о своей матери и о том, что случилось с ней в конце.