А я наверняка наговорила более чем достаточно.
Пару дней Джи не покаэывалась. Я скучала по ней.
И тревожилась за нее. Но оба раза, уже вечером, она кричала через дверь, что все в порядке. Они должны выходить. Так она сказала. Я никогда не замечала их отсюда, сверху. Думаю, они действительно очень осторожны. И теперь они включают музыку потише.
И не слишком часто. Что ж, им приходитея беречь батарейки.
Вчера, пока я грызла яблоко, Джи спросила меня, могу ли я в принципе открыть мою входную дверь.
Я скаэала, что могу, если потребуется, но это будет трудновато. Ею долго не польэовались, она разбухла от сырости, все заржавело, все эаклинило. Как я.
Она сказала, что рада, что я могу открыть дверь в случае крайней необходимости. Я не спросила, какой именно. Зачем? В наши дни может случиться что угодно. Я имею в виду не только их. Они могут явиться в любое время. Мы живем, если мы действительно живем, в Море Хаоса, из которого может вынырнуть любой гребаный монстр.
В любом случае однажды мои медленно убывающие запасы все же иссякнут. К тому времени она давно уже уйдет. Все правильно. Так и надо.
А может, она обрабатывает меня, отвлекает, чтобы парни могли вломиться и украсть все. Она ведь спросила насчет входной двери, верно?
Но не обращай внимания, вернемся к нашим баранам. В смысле — какое зто вообще имеет значение? Она мне нравится, Лаура. Не только потому, что напоминает мне меня, или тебя, или нашу молодость. Она славный ребенок. Она научилась тому, что не надо делать.
И Т7Т — зто. Все зто. Ох, Лаура, зто так несправедливо, правда? Так нечестно, как говорят они.
Так чертовски нечестно.
Рут
Лаура
Лаура Лаура Лаура Ла
Нет. Пора покончить с фантазиями.
Нет никакой Лауры. Лаура умерла. Или Лаура то
Дорогое Ничто, значит. Дражайший ХАОС, Милый НА ЗЕМЛЕ.
О господи
Я не видела ее вот уже три дня. Она даже не приходила покричать у двери. Но они же могут быть чем-то заняты, они же молодые. Не валяй дурака, Рути, ты не так уж важна. Да, ты ей не отвратительна. Дружелюбная старушка в разрушенном мире. Но надо же иметь хоть какую-то силу воли.
У нее есть дела и поважнее.
После третьего дня пришлось признаться самой себе, что я встревожена. Я то и дело, пользуясь случаем, высовываюсь на балкон, чего не делала никогда.
Я слушаю у дверей. Просто слтоаю. Они не слишком шумели, только иногда включали музыку. Сейчас никакой музыки.
Я сделала кое-что, что считала, даже когда делала, смехотворно неразумным. Я разблокировала дверь. Сдвинула панели, смазала маслом петли и замки. Я не открыла ее по-настоящему, просто сделала так, чтобы знать, что смогу открыть. Что же я зад;умала, а? Трусцой — только вот, скорее, ползком — носиться вверх и вниз по Башне, разыскивая ее?
Они ушли. Возможно, подвернулся какой-то удивительный шанс — например, старый приятель с работающей машиной: «Эй, а в Истбурне-то все путем, или в Глазго, или на ГебридаХ», эдакий сценарий выживания Джона Уиндема, ;укрепленная коммуна, старая действующая ферма, где молодые и здоровые сомкнут ряды и выстоят. Да, именно так. Она могла даже предложить взять меня с ними, но оказалась в меньшинстве. Что я могу им дать? Мы даже не знакомы.
Она сказала мне как-то, во время одной из балконных встреч:
— Знаете, вы мне сильно кого-то напоминаете.
Только не знаю кого.
Я благоразумно ответила:
— Да, и ты мне тоже. И я тоже не знаю кого.
Но это ничего не значило. Не должно было значить.
Они ушли. Надеюсь, с ней все в порядке. Надеюсь.
Потом я заметила новый пожар, там, ближе к реке. Что-то горело, какие-то дома. Пошел дождь, и огонь угас. Но пожар заставил меня задуматься. До меня словно бы только сейчас дошло. Пускай вокруг вроде бы тихо, там, среди городской пустоты, таится огромная опасность.
Меня даже затошнило от страха. Я придвинула тяжелое кресло к входной двери. Я стала выходить на балкон, едва сядет солнце и взойдет луна. Иногда я проводила там долгие часы, даже спала, завернувшись в одеяла, и тело мое немело настолько, что я с трудом возвращалась в квартиру.
Она вернулась прошлой ночью. Я ничего не видела. Ничего не слышала, пока не раздался стук в дверь.
Было очень холодно. В тот день я не выходила, я закрыла окна ставнями. В комнате было черным-черно, я спала на кровати, но стук разбудил меня.
Я резко села, забавно, даже спину не прихватило.
Я села, слушая, как она стучит. Я знала, это ее стук. Это она^
Но стук был не совсем тот. Не совсем. А потом я услышала ее голос.