— Не бойся. Мам, — тихо позвала она, — мам, это я. Впусти меня. Мам. Ну же. Мам. Пожалуйста, мам.
Это я, мам. Впусти меня.
Мне показалось, что голова моя полна слез, точно бутылка — воды. Они выплеснулись из моих глаз, из носа, даже изо рта. И кончились. Я встала с постели, так быстро, как только могла, пересекла маленькую спальню и открыла дверцу шкафа.
Снаружи она снова постучала, и теперь стук был знаком в ином плане.
Я залезла в шкаф и стала шарить на полке в поисках коробки из-под печенья. Видишь ли, я забша. Забша, что переложила его.
Стук был знаком, потому что так стучал он. Кен.
В тот последний раз. Мягкие шлепки и глухие удары всем телом.
— Мам впусти меня я знаю поздно бля впусти меня мне холодно мам.
Я вспомнила, куда положила это. После того, как убрала в коробку кольцо. Я прошла, по-прежнему тихо, на кухню и вытащила его и фонарик тоже из ящика для ножей.
— Мамм ты бля мам ты впустиминяяя. — Голос ее перешел на визг.
Я взяла пистолет. Автоматически проверила его. Готов.
Где остальные? Они тоже такие же? Или они увидели, что случилось, и сбежали?
Она все еще может говорить, подумала я. Почему она может говорить? Они не могут, не могут, когда становятся
такими.
Я подумала о том, что она может вспомнить путь на тот балкон, как-нибудь перепрыгнет через провал, будет стучать и биться об окна всю ночь. Пока не ворвется.
Я подошла к двери. С пистолетом. Слегка сгибая руку, разминаясь.
— Этты? — спросила она. Определенно с восходящими интонациями. — Зтты?
И я, неожиданно для себя, заговорила с ней:
— Все хорошо, дорогая.
— Хочу войти впусти меня бля.
— Я только отопру, дорогая.
— Ладн, — сказала она.
И перестала толкать дверь, едва я начала отодвигать засовы. Словно понимала.
Но я, я не знала, зачем делаю это. Я будто чествовала, что должна. Это было как ... как в тот раз, когда мне пришлось убить маленькую милую мышку, еще живую, которую принес — растерзанную — наш последний кот. Ты просто не можешь оставить так, просто не можешь ...
Или это было что-то другое? Не знаю. И не узнаю никогда.
Последний замок сдался. Дверь распахнулась.
Она стояла там, в луче фонарика на солнечной батарее, который я заряжала каждый раз, когда появлялось солнце. Тонкое копье света вонзалось прямо в ее левую скулу, как раз туда, где почти ничего уже не было. То, что осталось от ее светлых волос, выглядело при этом свете зеленоватой паклей, а единственный уцелевший зеленый глаз скрывала гниющая кровавая короста. Видела ли она вообще?
— Джи ... — сказала я.
— Гизелла, — поправила она почти официальным тоном. — Эт мое имя.
И ее рука метнулась ко мне, чтобы разорвать или чтобы обнять, и я выстрелила навскидку, не целясь, как делали в старых триллерах, прямо в ее изуродованное лицо. Звук был другой. Ее голова, и без того уже ужасно исковерканная, просто распалась на куски. Похоже, это убивает их, такое повреждение черепа и мозга. Но может, и нет. Может, немного погодя они все равно встают, то, что от них рсталось, и, шаркая, возвращаются к своему существованию.
Я же не проверяла, не так ли, лежит ли тело Кена там, куда оно упало, скатившись по ступеням. Тогда, не считая сегодняшнего, я в последний раз открывала дверь.
Но она больше не двигалась, как и Кен. Только пару секунд что-то вроде как пощелкивало там, где ее гладкая, все еще гладкая, и юная, и белая, ее гладкая шея заканчивалась оторвавшейся челюстью.
Я вошла внутрь и закрыла дверь. На замки, на засовы. У меня уже не было сил, чтобы убрать тело, пусть даже ее, тонкое и легкое. Мне придется мириться с запахом. Пока он не исчезнет. Если вообще исчезнет.
На этот раз моя рука не болела от отдачи.
Повеэло, наверное.
Я не скажу ничего о том, что
чувствую. Бессмысленно. Все. Больше ничего.
Дорогая Джи.
Прошло несколько дней, и вонь все время жуткая, так что, полагаю, ты все еще там, где я тебя оставила.
Вчера случилось нечто действительно странное.
Я думаю, вчера, а потом сегодня утром.
Вчера я почувствовала себя немного больной, зуд, слабость — хуже, чем обычно. Если зто было вчера — все равно легла рано, даже забыла про светомаскировку. Спала. Правда спала. Проснулась около четырех по часам — но чувствовала так, будто отключалась на несколько дней. Сон, как с похмелья. Смертельный. Потом когда я проснулась
Я проснулась и не могла вспомнить, кто я. В смысле, совсем не знала. Ке знала, где я. Вскоре после этого я обнаружила что ночью у меня выпало много волос, и эту маленькую отметину на правом запястье.