Пантюхин уже не мог сказать, болит раненая нога или нет — болело всё тело. Они не останавливались отдохнуть, потому что боялись, что у Жука сядут фонарики, а это означало смерть в темном подземном лабиринте. И хотя Жук робко предложил спортивно подтянуться еще на уровень выше, в ДШК Суворовскую, чье название относилось к Суворовскому военному училищу, Ира с Пантюхиным решительно отказались.
И вот они щурятся наверху, хотя небо заполонили тучи, но всё равно светло по сравнению с сырой, холодной подземлей. Рядом зеленая оградка из прутьев, за нею детская площадка — ага, садик. Липы, елочки, надо всем — позади — небоскреб. Царское село, террасами сходящее в Наводницкий овраг.
— Когда-то здесь был частный сектор, — обвел местность руками Жук.
Одна дорога огибала садик, другая поднималась на зеленый, в деревьях пригорок вверх. Там тоже небо закрывал небоскреб, похожий на корабль. По обочине у возвышения шла выложенная камнем бровка.
Медленно, уже по недавней привычке пригибаясь, троица выбралась по дороге наверх. На другой стороне пустого шоссе — бульвара Леси Украинки — виднелось приземистое, напоминающее таблетку строение о двух этажах, обустроенное под кафе и закусочные. Это была Круглая башня Васильковского укрепления.
— Может туда постучимся? — предложил Жук.
— Ну давай попробуем, — ответила Ира.
Они стали переходить дорогу.
— Вообще я забыл, надо было из дренажки проникнуть на станцию метро Печерская, — Жук махнул направо, к площади, где за высотками скрывалось здание ЦИК, — Метро сейчас безопаснее всего. В принципе.
Около башни тротуар был вымощен плиткой. Между современными окнами и дверьми, в стенах располагались бойницы — расширяющиеся вовне, чтобы стрелять можно было под углом. Из небольшой полоски земли росли побеленные снизу липы. На лавочке под навесом остановки лежал человек, свесив руку до пола. Под ним натекло много темной, сгустившейся уже крови.
— Почему он не оживает? — спросила Ира.
— Он наверное и так жив, — Пантюхин пошел за Ирой, чуть приотстав. Жук вообще оказался с другой стороны остановки, за стеклом.
Мужчина в джинсах и порванной на груди футболке лежал. Левая рука под головой. Веки смежены, рот приоткрыт. Оттуда доносилось мерное, сильное дыхание.
— Привет! — сказала Ира, дотронувшись до плеча. Нет ответа. Приподняла его руку и положила на живот раненого. Поняла, откуда столько крови — из подмышки, там всё вокруг просочилось.
— Вы меня слышите?
— Он умирает, — сказал Пантюхин.
Жук стучал, грохотал в двери:
— Впустите нас! Тут человеку плохо! Он погибнет!
Кто-то мелькал в окошках тех дверей, внутри ходили затемненные люди.
— Жук, — обратился к нему Пантюхин, — Они в крепости, им на нас насрать. Они нас боятся больше чем зомби. Это такие сейчас люди.
— Нет, ну так не может быть, — Жук еще раз постучал, прижавшись лбом к стеклу, вглядываясь.
Пантюхин говорил в никуда:
— Сейчас Киев превратится, уже превратился, в острова. Там где нет зомби — там острова жизни. Крупные ТРЦ, мелкие магазины, жилые дома. Люди будут сидеть в них, как мыши в норах, и перебежками куда-то вылезать, допустим в те же магазины, за харчами, но их туда никто не пустит, потому что магазин теперь тоже остров, и люди там будут жить, пока хватит жрачки. Они отведут себе там какой-нибудь угол, будут гадить в ведро, и ну может месяц прокукуют, ожидая, пока прилетят а хоть бы твои спецназовцы на бирбалетё и постреляют всех зомби.
— В домах будет хуже всего, — сказал Жук.
— Почему?
— Вода. Я думаю, если это везде, то скоро отрубится электричество. Это означает отключение насосов. Всё, прикиньте — нет воды.
— Мля, — Пантюхин почесал подбородок.
Ира что-то говорила на ухо лежащему. Он не двигался, не моргал, он просто дышал. Она повернулась:
— Идем.
— Да, — ответил Жук, — Нам туда.
Они пошли от башни к угловому советскому дому, большой панельке. Ира прислушалась:
— Стреляют.
Жук пояснил:
— Там за башней, в квартале, военный городок. Но нам дальше.
И были витрины с манекенами и спортивными снарядами, и мозаика у входа в бывший магазин «Юный техник», а у обочин распустили ветки каштаны. Завернули за дом, на улицу Кутузова — слева белел тот же здоровенный советский дом, а справа НИИ — одинаковые окошки со шторками и кондиционерами, жалюзи и кактусы. Жук указал на махонький проезд в квадратную арку, вглубь двора.