Через ряд сидел черноволосый чувак и потел, отираясь платком. Может жарко, а может того. Переехали через мост, проскочив остановку на острове — никого. По слухам, на почти безлюдном Муромце, там где ПДН, Парк Дружбы Народов, велосипедисты видели как в заброшенном лагере отдыха шляются живые мертвецы. В сети даже выложили фотографии с ними, но издалека, и непонятно кто это, зомби или бомжи.
На Петровке Иванилов спустился в прохладное, пахнущее резиной и мазутом метро. Вверху тетечка у турникетов и охрана все в масках. Народу немного. Сошел по ступеням. Подъехал поезд, Иванилов зашел, расположился у противоположной от входа двери. Кроме него, в вагоне был еще какой-то тип. Вытянув далеко ноги, он почти лежал на сиденье. Полдороги Иванилов раздумывал, не подойти ли и спросить, плохо или хорошо тот себя чувствует, но решил, что это лишнее, и просто смотрел, как за окном в темноте проносятся вьющиеся силовые кабели. Вагон адски грохотал.
А ну как там в тоннеле уже они?
Если электричество отрубится, всё, метро будет наводнено ходячими покойниками. Мертвые подземные глубины.
На стадионе он вышел на свет, и свет был жарок, а синее небо потускнело. По улице с бодрым названием Физкультуры Иванилов пронзил кварталы старых и новых домов, сделал порядочный крюк и напротив Протасова яра вышел к мосту через речку Лыбедь, что протекала внизу в бетонном желобе, заключенная между тылами зданий промзоны.
Иванилов сдвинул на шею респиратор, перемахнул заборчик около одноэтажного домика, спрыгнул с бордюра и отправился против течения, по левому берегу реки, внутри коридора из высоких кирпичных стен, глухих или с маленькими окошками. Из бетонных плит на полу торчали пучки травы. По правую руку начали попадаться диггерские граффити. Лыбедь тут можно перепрыгнуть с разбегу, если постараться.
Вскоре впереди показалось место, где граффити было особенно много. Это Пятничный Клов, место диггерской тусовки. Дальше за ним будет бетонный портал, выход из-под земли прозрачных вод речки Клов. Стоит пойти на поверхности сильному дождю, как уровень воды в коллекторе Клова быстро повышается и по нему идет сильная волна, затапливая всё на своем пути. Не один диггер погиб от такой волны.
На Пятничном Клове уже околачивался Паша и какая-то зеленоволосая девушка. Паша — под два метра ростом — уже перехоботился в свою химзу, а девушка была в бомжешмоте, что не жалко, и бахилах.
— Это Яна, — представил ее Паша.
— Привет! — девушка улыбнулась.
— Белка с форума? — предположил Иванилов.
— Не, я не с АКИСа.
— Отдельно человек интересуется, — пояснил Паша.
— Ну что пошли? — спросил Иванилов.
— Ты прям так?
— Ща перехобочусь конечно.
Спустя пару минут все трое подошли к прямоугольному темному порталу, откуда с шумом, невысоким но широким водопадом Клов стекал в Лыбедь.
— Ну шо, — сказал Паша, — Начинаем инсталл. Проходим до истока и ищем ход в подвалы Марьинского дворца.
— Нет такого хода, — возразил Иванилов.
— А я говорю есть! — и Паша включил налобный фонарь.
Из тьмы раздалось сиплое рычание.
— Фигасе! — Яна отступила.
Паша спросил туда:
— Кусаныч, ты?
Кто-то, хлюпая по воде ногами, приближался к выходу на свет.
Глава 3
Травянист и плосок остров Муромец. С одной стороны его течет Днепр, с другой — Черторой. Поуже, помельче. Есть на острове грунтовые дорожки, а еще он изрезан водными каналами, невесть кем и когда выкопанными. Через один проложен мосток с исписанными перилами.
Ближе к остановке, что в узком перешейке, соединяющем Муромец с другим островом, Трухановым, лежат парк Дружбы Народов, пляж и разные гэнделыки. Чем выше по течению, тем более дикой и безлюдной становится местность, и только велосипедисты добираются на те дальние расстояния.
Две велосипеда съехались у остановки. Он и она. Он — Игорь — на крутом двухподвесе, она — Ира — на ашанобайке. Третьи совместные покатушки.
Ира ненавидела своё имя, потому что сильно картавила. Как вас зовут? Иа! Могли же назвать как-нибудь иначе, например Даша. Но тогда она бы шепелявила. Как зовут? Дафа!
Не везет. Ира переживала душевную драму. Недавно она рассталась с молодым человеком. Чтобы исцелить душу, Ира ходила на близлежащую от ее дома — жила в частном секторе Кинь-Грусти, напротив Кристеровой горки — ходила на Княжую гору, такой парк около земляного горба, и чертила там палочкой на земле слова: «Я тебя отпускаю», и подчеркивала. Или сидела на берегу пруда там же, кидала в воду камешки и в каждое вливала своё чувство. Таким образов освобождаясь от груза.