Потом Булкин надолго забыл о пещере и всей это местности, где тебя охватывает ощущение торжественной мрачности, от ее древности и безлюдья.
А сегодня утром, прежде чем жара начала кипятить мозги, он вышел из дому со своим большим туристическим рюкзаком. Со стенного граффити на него глядела Янка Дягилева — а мы пойдем с тобою, погуляем по трамвайным рельсам — он перешел через трамвайные пути на Кирилловской, свернул влево мимо растущих на самом дне мира домов Липлиновки и добрался к дороге, уходящей вверх по заросшему огромными деревьями оврагу. Дорога из мешанины булыжника и треснувшего асфальта. Слева по обочине струился, несмотря на ливнёвку, ржавый ручей.
Добро пожаловать на Смородинский спуск.
…Булкин полез в необъятный свой рюкзак за фонариками, но в штанах завибрировал смартфон. Видеовызов. Оксана — бывшая жена.
— Саратов на связи. Как у вас в Киеве?
— Как Борис?
Булкин знал многосерийную историю про злоключения второго мужа Ксаны, художника Кочетова. Всегда в уме возникал не соперник-самец, но частный дом Кочетова в Мясницком овраге, на задворках Соборной улицы. Булкин приехал туда однажды в гости. Художник окопался в родовом имении — хибаре около тёкшего по дну оврага ручья, и над самой водой стояла будка туалета. Булкина это поразило не меньше, чем то, что в Саратове переулки называют проездами и нумеруют их до бесконечности, вместо того чтобы давать разные названия. Пока Булкин шел чрез частный сектор от Мясницкой улицы к дому Кочетова, то пересек Второй Радищевский проезд, Первый Радищевский проезд, просто Радищевский проезд, а потом еще тупик Радищева, и последнее название рассмешило.
Борис считал себя духовным продолжателем Борисова-Мусатова и тоже в манере импрессионизма срисовывал с собственноручно сделанных фотографий. Чем лазать с этюдником по окрестностям проще было взять цифровик.
Некоторое время назад Борис прибивал в упомянутом туалете доску, неудачно ступил и ранил ногу о ржавый гвоздь в ручье, после чего попал в больницу. Булкин почти каждый день справлялся о здоровье альфа-самца и даже послал ему в подарок свой старый пинпоинтер, дабы Борис, когда одюжает, облазал с ним ручей и выпикал там все гвозди.
— Борис сидит в больнице на кровати с твоим приборчиком и направляет его на все металлические предметы, — сказала Оксана. Фоном ей служил музей Чернышевского, где работала. Стояла у крыльца того старинного дома, что с одной стороны желтый, а с другой из черных, как обгоревших, бревен. Булкин был в том доме, странном, непонятно из скольких этажей — одного, трех или двух с половиной.
— Так что у вас в Киеве?
«У вас в Киеве», — отметил Булкин.
— А что? — спросил он.
— Ну я беспокоюсь! Правительственный квартал будто бы оцеплен, никого не впускают, и обратно не выпускают.
— Я не в курсе. Я с утра на копе.
Оксана пригляделась:
— Да. Что за пещера?
— Смородинская, Змиева.
— Таки получил открытый лист?
— Еще нет.
— Вообще как ты сам, не кашляешь, не чихаешь?
— Бог миловал. Хотя вокруг вижу людей в масках. Иногда возникает желание троллить всех и ходить в противогазе, у меня есть, ты знаешь.
— Да. Я еще смутное такое прочитала, что под Киев стягивают силовиков.
— Да на кой? У нас спокойно. Карантин даже не ввели. Учли ошибки того маразма при коронавирусе.
— Ну знаешь, слухами земля полнится.
— И ясен стал язык гугнивых.
— Опять эта дурость! «Язык» там употреблено в значении «народ». Писание было переведено на славянский, и прояснился наш народ, стал от этого ясен.
— Я знаю. Просто звучит классно.
— Так ты сейчас в пещеру или уже?
— Еще не.
— А кто-то рядом есть?
— Шелестят деревья, они мои стражи.
— А если завалит?
— Жаловаться не буду, у меня с собой хавчик. Давай так. Если я через три часа не выйду на связь, маякуй кому-то тут, что меня засыпало в пещере, пусть спасают.
— У меня такое чувство, что отпускаю тебя в могилу.
— У тебя было это чувство пять лет, и как видишь оно не оправдалось ни чуточки. Погоди, — Булкин переключил видео с передней камеры на обычную, — Вот тебе пейзаж.
— Давно не была.
— Пусть твой Борис сделает скрин и нарисует. Всё, я скоро аккум посажу, а мне еще надо фоткать и потом всё-таки на связь выйти. Лезу в пещеру, тем более что там прохладно. У нас жара под сорок градусов.