— Ну что, выходим? — спросил Дима.
— А мы что делаем?
Они выбрались наружу. Всё покрывал густой, уже серый дым. В воздухе висели, опадали некие легкие клочья. Через дорогу от потерны, где из низины росли деревья, морок был гуще, окутывая стволы, кроны и кусты.
— Это там, самолёт упал там, в другой части горы, — сказала Мила.
Рядом с ней Дима молча дрался с мертвецом, она не сразу даже заметила. От дыма слезились глаза, хотелось их закрыть и не открывать, или тереть.
Но висельник, с поврежденным позвоночником, наверное умер и теперь ожил, иначе зачем бы он вцепился обеими руками Диме в ногу и тянулся к нему, широко, огромной буквой О раскрыв рот.
Мила двинула зомби ногой в плечо. Это совпало с тем, что Дима оттолкнул покойника, тот выпустил ногу Димы, но сразу потянулся обратно.
— Валим! — Дима побежал по дороге рядом Милой. Слева тянулся земляной вал, справа был овраг с большими деревьями.
— Стой, стой, — сказала Мила, — Он нас не догонит, он только ползти может. И мы не туда бежим.
— Дорога куда-то да выведет, я назад не хочу.
Они уже меньше кашляли, хотя пожар гудел и трещал, а всё небо со стороны низины заполонили клубы дыма. Самолет грохнулся около вышки, на другом берегу оврага. Мила предложила:
— Надо пойти на место катастрофы и посмотреть, если кто живой, может понадобится наша помощь.
— У тебя что, аптечка есть?
— Ну вытащить из-под обломков или еще что.
— Как хочешь, я не пойду.
— Да ты что?
Дима снова натянул футболку воротником на лицо и моргая, тупо тёр глаза.
Мила коротко выругалась, развернулась и пошла вниз по склону. Видимость была самая ближняя. Местность странная, искаженная земляными работами сгинувшего форта. Всё было подчинено некоему неуловимому уже, военному назначению. Ровно сглаженные берега оврагов и дороги между ними усыпала сухая листва.
Мила сбегала с крутых пригорков, лезла на противоположные, пробиваясь к основанию этого живого дымного столпа, разраставшегося в синеву небес всё более. Склоны были усеяны зелеными ветками и листьями — их срезали отлетевшие от взрыва обломки. Сами они, искореженные и неопределенные, лежали на листве или встряли в землю.
Чем ближе к месту падения, тем более Мила находила обрывков обугленных тряпок, мелкие предметы, даже обувь. Как будто огромную мусорную кучу высыпали на Лысую гору и разгребли.
Она добралась до раскрашенной граффити ограды из бетонных плит, за которой была территория с радиовышками — сами вышки, здание. Начала обходить вдоль забора, дошла к дороге, распутью. Тут стоял домик КПП, зиял пустыми окнами. Деревья над ним и за ним плакали — у них завяли листья. Всё проступало как из тумана. Неба там совсем не было видно от гари.
Возле угла домика лежала груда строительного хлама, из нее торчали пожухлые бурьяны.
Синяя с желтым униформа. На мешке застывшего, отсыревшего цемента сидела босая, с черными от копоти ногами стюардесса. Мила подбежала к ней, тронула за плечо. Та молча поглядела на Милу.
— Всё в порядке?
Стюардесса задумчиво ответила:
— Лучше быть не может. Ставим лайки, подписываемся.
— Но вы живы!
— Да, я закрылась в туалете, он в хвостовой части. Самое безопасное место на планете.
— Кто-нибудь еще остался жив?
— Я не знаю.
— Как тебя зовут?
— Даша.
— Я Мила. Почему упал самолет?
— На нем были зомби, а почему упал, я не знаю.
— Хорошо. Имеет ли смысл мне идти туда дальше? Могу ли я кому-то там помочь? Что ты видела?
— Там ползают обгоревшие изувеченные зомби.
Мила взялась руками за виски. Подумала. Было жутко, хотелось исчезнуть. Протянула руку, чтобы помочь встать:
— Давай будем отсюда выбираться.
Из окна домика тихо и робко предложили:
— Мы с вами!
Глава 31
Лида так и не поняла, почему этот странный, с хорошо поставленным голосом человек — Канарин — вдруг перестал ее торопить, перестал вести к громаде перед ними — обложенном белой плиткой Дому художников, и не успела спросить, что это взорвалось вдалеке. Канарин дико закричал — аааа — и сбежал с лестнички, ведущей вниз с пустыря во двор.
Дом был как приземлившийся звездолет. За ним виднелись и другие, но уже гостинки, поменьше, их можно встретить во множестве районов Киева — на Лукьяше, на Лесном, где угодно.
Пока Лида раздумывала, куда ей идти, Канарин побежал обратно. Он размахивал руками и продолжал кричать. Вот же потерял человек самообладание!