Увидав Лиду, но свернул и проворно стал подниматься тропкой, что вела вдоль края набиравшей высоту опорной стены. Дом Художников стоял на дне оврага, и стена обнимала внутренний, глухой двор и потом сворачивала. Над стеною дыбилась чащей гора — Собачка.
По лестничке, корчась, восходили мертвецы. Кажется, преодоление ступеней давалось им с трудом и озадачивало.
Лида очень устала. Она побывала в двух монастырях — Выдубицком внизу ботсада, и Ионинском наверху. Еще в первом она ощутила, что перестояла, но ладан так здорово уносил мысли, успокаивал душу, что она бы простояла еще дольше, если бы возле Ионинского ее не ждала приятельница Агафия — Лида конечно сомневалась, что ту зовут Агафия, но она называла себя именно так. Лида раньше никогда не видела живых Агафий. Так вот Агафия должна была принести ей в подарок кацею, кадильницу для мирян. Лида жгла ладан дома на угольных кружочках, но это было неудобно, оплавленная смесь угля и смолы уже загадила Лиде все имеющиеся в квартире маленькие посудинки, а ей всё недосуг было отмыть.
Теперь Лида собиралась кадить как полагается, шествуя по часовой стрелке, читая пятидесятый псалом…
И в Ионинской церкви она стояла и дышала ладаном, и было совсем замечательно, казалось ангелы сейчас сойдут с небес. Воссияй, слава!
Попрощавшись с Агафией — а та пошла в другую сторону, наоборот, в Выдубичи — Лида положила кацею в свою полотняную сумку и в самом благолепной расположении духа направилась к выходу из ботсада. У перекрестка, где дорога нисходила к Сиреневому саду, при виде зеленых холмов по правую руку Лида вспомнила, как священник рассказывал ей — се, тут основатель монастыря преподобный Иона, выйдя из ворот, зрил рощу дивную, и шел в потустороннюю обитель, где встретил монахов-покойников, старых знакомцев своих. Но Иона не мог долго там оставаться, ибо время там текло иначе. А над местом самой церкви, где Лида только что была, духовный соратник Ионы, отец Илларион, видел столп огненный.
Каждый раз, вернувшись домой, Лида думала над услышанными рассказами и переповедывала их маменьке. А были те рассказы не только чудесные, но и страшные. Иона после смерти своей в 1902 году почивал нетленно в кипарисовом гробу, во склепе при церкви. К шестидесятым годам храм был уже складом, но вот в нем решили устроить музей ботаники. Разорили склеп, вскрыли гроб, оторвали преподобному Ионе голову и руку. Рука была позже обретена вновь, и приторочена к телу священническими поручами, а вот голова сгинула. То ли художники ободрали с нея плоть, чтобы срисовывать череп, то ли худые люди, поиграв главою в футбол, снесли оную в анатомический музей и продали. Безголовое тело было погребено затем на близлежащем Зверинецком кладбище, и пролежало там без малого четверть века, пока не перенесли на прежнее место, во склеп при церкви.
Было удивительное в том, что Лида ходила по земле, где всё это происходило — и чудеса, и бесовщина. Она ездила сюда с Татарки, долго, нелогичным маршрутом, где частью шла пешком, частью на транспорте, но ей так нравилось, она чувствовала себе как те паломники, что в девятнадцатом веке приходили в Киев пешком, с обувью на палке. Через Подол мимо Флоровского монастыря, потом к Лавре, потом к ботсаду.
Дома и на работе ей казалось, что конец света уже наступает, и се — пришел Антихрист, возможно в лице мирового правительства, и его сети ловят человеков, а она, Лида, избегала сих тенет любыми способами. Но когда посещала она храмы, и дышала тем ладаном чудным, то спокойно становилось и отступала тревога.
Когда всё это закрутилось, с лайнером на карантине, с паромом, полным живых покойников, Лида не могла взять в толк, что происходит. Ибо помнила она: «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся» — однако никто не трубил, не было гласа трубного, стало быть, последний день еще не настал.
Благость в разуме немного рассеялась, а когда первый зомби почти поднялся по лестнице, у Лиды сердце замерло. И забилось сильнее.
Она полезла тропой вдоль опорной стены.
Глава 32
Стон и хрипы из норы. А за спиной Алисы, внизу под крутым, осыпавшимся склоном, брели по разбитой дороге мертвецы. Алиса хотела было лезть снова с уступа на верх, в рощу, но задержалась и смотрела, как из отверстия в суглинной стене ползет…
Полнолицый человек с фонариком на лбу. Лицо его покраснело, он стонал и подтягивался на руках, а увидев Алису, крикнул: