— Вон, — указал Лёха, — Институт проблем прочности. Церковь теперь один из корпусов. Там было Братское кладбище, потом на его месте построили институт. У жителей улицы Подвысоцкого погреба в горе — как раз на месте террас кладбища. Прикол, да? И никто об этом не знает.
Мысли Милы были не здесь. Около Лысой горы бродил мертвый Дима.
— А почему мы не пошли на метро Выдубичи? — спросила она, — Туда ведь вроде быстрее?
— Метро штука коварная, — начал рассказывать Лёха, — Учитывая сложившуюся ситуацию, туда скорее всего поступил так называемый сигнал АТОМ или подобный. Знаешь, что это значит?
— Нет.
— Все станции метро имеют гермодвери. По сигналу АТОМ, они закрываются. Охрана станции получает право стрелять по паникерам и тем, кто будет пытаться прорваться внутрь и вырваться наружу.
— Капец.
— Эскалаторы включаются только на спуск. Станции отделяются одна от другой тоже гермозатворами. Временно. Вентиляционная система начинает фильтровать воздух. Силовые подстанции отключаются от внешней электросети и переходят на автономное обеспечение. В метро есть склады с консервами, противогазами, лекарствами. Дежурные по станции становятся медсестрами. Контактный рельс отключается, к рельсам спускают лестнички, чтобы люди могли туда сойти. Пассажиров с платформ направляют в тоннели. Открывается доступ к туалетам, вход туда из тоннелей, по сорок посадочных мест.
— Я и не знала…
— Да, считается, что людям может приспичить только в случае атомной войны.
— Выходит, метро — самое безопасное место? Тогда почему же мы туда не пошли? — Мила остановилась.
— А прикинь, если на такой изолированной от всего станции будет зараженный или зомби? Всё, никто оттуда живым не выберется.
— У меня подруга в метро работает, сидит в будочке на Майдане. Что сейчас там происходит?
— А черт знает…
Они вышли на обширный пустой перекресток. Зверинецкая раздваивалась, обтекая небольшой зеленый пригорок, на коем за оградой и деревьями проглядывали сооружения института. Ворота дополнительной проходной были заперты. Неподалеку, в траве стоял деревянный крест.
Лёха указал на корпус на фоне неба. Ветер уже нагонял облака.
— Раньше в институте какую-то установку по вечерам запускали, вся округа слышала.
Они свернули направо, в сторону этого корпуса. Здание скрылось за нависавшими над оградой липами да ясенями. Через узкую дорогу гордились капитальные терема. Улица свернула около хрущовки на уступе.
— В этом доме, — показал Лёха, — Жил ирландский волкодав!
Мила шла молча. За хрущовкой, в конце Зверинецкой, за угол мыса, наискось вдоль ботсадовского забора спускалась Тимирязевская улица. Позади увитого виноградом и хмелем забора дыбился зеленый холм.
— Тут идем медленнее, — Лёха чуть не пригнулся, — Я думал, будет людно, а никого тоже нет. Плохой признак.
— Да.
— Немного поднимемся, ближе ко входу в боташу. Если там мертвецы — валим по Тимирязевской вниз.
Дорога круто восходила между двух выложенных крупными камнями опорных стен — институтской и ботсадовской, сменившей собой забор из стальных прутьев. Лёха прикинул — можно ли забраться, цепляясь за выемки?
Вдоль тротуаров стояли машины, мешая обзору, что же творится на разворотной площадке около входа в ботанический сад. Лёха размышлял вслух:
— Теперь любая огражденная территория служит крепостью против зомби. Если в боташе закрыть все входы-выходы, это будет настоящая цитадель.
Они почти поравнялись с основной проходной института, приземистой и обложенной тем же камнем. На другой стороне, за раскидистым кленом, выглядывала будка кассы, с крышей как огромная шляпка гриба. В дальней стороне площади покоился троллейбус с опущенными штангами. Опорная стена заслоняла ступени, ведущие ко входу в ботсад, но там явно кучковалась большая толпа. Они непонятно, неумело галдели заплетающимися языками.
Лёха зашел чуть левее, выглядывая.
— Всё, идем отсюда!
— Что там?
Обое быстро зашагали вниз. Лёха пояснил:
— Около входа толпа зомби. Они или понемногу просачиваются в ботсад, или там закрыто и они не могут, но ломятся туда. Дай подумать.
Через некоторое время сказал:
— Внизу есть хоздвор боташи, с отдельным входом. Если нам повезет туда пройти, или где-то по пути перелезем через забор, то есть шанс что внутри безопасно, по крайней мере сможем переждать весь этот конец света.
Он оглянулся на разворотное кольцо:
— Я понимаю, что это киношный штамп, но у нас компания.