Но вместе с тем изучала его так, словно… Помнила? Пыталась вспомнить?
И он не выдержал.
- Мы были знакомы, - уголки губ Шерхана нервно дрогнули, он едва удерживал себя от череды необдуманных поступков, которые она сейчас не поймет и точно не оценит. - Раньше.
Она не торопилась радоваться или обвинять его в подлоге. Она вообще замерла, и Виктор моментально почувствовал, как что-то мягкое и пушистое касается его разума, деликатно ощупывая со всех сторон.
В этом вся его Ира. Яркая, напоказ смелая и решительная, готовая отстаивать своё мнение до победного конца, но глубоко в душе всегда верящая, что чужое сознание – священный храм, куда нельзя вламываться в кирзачах и громить его без предупреждения.
Сначала необходимо убедиться, что храм давно сгнил и разрушение пойдёт только на пользу.
Он не сопротивлялся. Да что там. Οн бы в прямом смысле слова распахнул перед ней всю свою душу и воспоминания, если бы только умел! Но он всего лишь руководитель сектора. Даже не колдун.
Они простояли друг напротив друга минуты три, не больше, когда малыш нетерпеливо дёрнул ножкой и вопросительно пролепетал:
- Ма-ам? Гуля?
Вздрогнув, Ира будто очнулась и моментально изменила выражение лица, повернув голову к сыну и улыбнувшись так нежно, что Ким громко сглотнул. Она услышала. Покосилась, вопросительно вздёрнула бровь… И замерла снова, ошарашенная дикой догадкой.
Резко повернула голову к сыну, затем снова к Виктору… Сложно было не заметить безумную схожесть их черт, если, конечно, предположить «то самое».
И растерянно выдохнула:
- Кажется, мы действительно были знакомы.
Эти изверги продержали меня в медблоке неделю. Семь дней меня пичкали таблетками и витаминными микстурами, буквально купали в лечебных кремах и заливали капельницами. Перебинтовали уже не одну, а обе руки практически до локтя, и вообще всячески издевались. Запретили сдирать целебную повязку с глаз, пригрозив, что иначе я рискую остаться без зрения. И в целом устроили тотальный внеплановый медосмотр, которого не удостаивались даже космонавты.
Если бы не Демьян, всё это время стойко выносивший моё нытьё и ставший моей добровольной сиделкой (сам он очухался уже к вечеру), сбежала бы ещё на второй день, а так приходилось стискивать зубы и терпеть. Все эти дни я не видела ничего из того, что могли показать мне окружающие, но толку от этого было немного – до сих пор в мозгу вспыхивали картинки памяти Назара, и многие из них были из категории 18+. В смысле не эротика, а убийства, магическая наркота, расчлененка и прочее непотребство из уголовного кодекса. В том числе в его магической редакции.
Мамонт хмурился и тестировал на мне уникальные медикаменты собственного изготовления и, положа руку на сердце, кое-что даже помогало. Особенно снотворное.
Катерина часами разбирала со мной особо тяжелые психологические аспекты, клятвенно обещала, что со временем чужие воспоминания поблекнут и я смогу запереть их в дальний ящик своей уникальной памяти, а сама втихушку от мужчин уговаривала меня стать темой её докторской диссертации.
Шерхан за эти дни лишь раз вызвал меня на полноценную дачу показаний, чтобы подтвердить кое-какие непонятные детали, и больше не появлялся. Честно – не страдала от этого, у меня и без него имелась куча поводов для беспокойства.
Первое – чужие воспоминания. Второе – временное (надеюсь!) ухудшение зрения. Третье – руки.
Только я могла умудриться повредить обе, засунув их, ни много ни мало, а в электронную начинку лифта. Сейчас я даже примерно не могла представить, как это провернула, но Демьян на полном серьёзе уверял меня, что я перебирала платы, как семечки, свободно перемешивая их между собой. Хотя техники, осмотревшие лифт после нас, в один голос уверяли, что он в полном порядке. Кстати, моё великое киберколдунство подтвердило изъятое из диспетчерской видео, но уже на следующий день оно волшебным образом пропало из вещдоков, и никто не торопился его искать. Лишь Демьян многозначительно хмыкал и иронично пожимал плечами.
Да и гоблин с ним, мне куда интереснее было услышать, что можно уже начинать снимать повязку по вечерам и самостоятельно брать в руки вещи (в том числе элементарно одеваться-раздеваться). И всё это – за пределами сектора!
Ура-а!
- Ну вот, красавица, проходи, располагайся. Чувствуй себя, как дома, – ехидничал Демьян, пропуская меня в прихожую своей квартиры, а затем подводя к дивану. Отпустили нас только после обеда, так что за окном светило яркое солнце и на моих глазах была плотная повязка, не пропускающая свет.