Неясный звук вырывает меня из сна. Сажусь на постели и прислушиваюсь. Страха нет – лишь неясная тревога. Сердце гулко бьется о ребра. Так всегда бывает со мной, когда резко просыпаюсь.. Вокруг тьма – хоть глаз выколи. Провожу рукой по лицу, смахивая ладонями влажные дорожки на щеках. Звук повторяется. Понимаю, что доносится из соседней комнаты – слабый, жалобный стон. Спускаю босые ноги на теплый с подогревом пол и, шлепая по шероховатому паркету, выхожу в коридор. Глаза уже привыкли к темноте, и я без труда нахожу светлую межкомнатную дверь, ведущую в детскую. Стараясь не шуметь, осторожно поворачиваю металлическую круглую ручку и вхожу в уютную просторную комнату. В свете ночника, рассыпающего на потолке мириады сверкающих звезд, различаю детские кровати: двухярустная - для мальчиков и с мягкими бортиками - для Софийки. Из-под легких цветных одеял торчат мерно посапывающие головенки: с медными вихрами, выделяющимися ярким пятном на белоснежной наволочке - Петина, со светло-русым ежиком - Тимошкина и с льняными кудряшками, рассыпанными по подушке с розовыми феями - Софийкина. Вглядываюсь в спящие мордашки своих детей, и сердце переполняется нежностью и умилением. Петя улыбается во сне, Тимошка смешно морщит носик, а Софийка причмокивает пухленькими губешками – наверное опять этой маленькой сладкоежке что-то вкусненькое снится… Убеждаюсь, что звук шел не из их комнаты - на цыпочках выхожу и мягко прикрываю дверь. Оказавшись на площадке, наклоняюсь на перила лестницы, ведущей на первый этаж, и вновь вслушиваюсь в темноту. Стон повторяется. Сердце начинает отбивать тревожный ритм. Спешу спуститься вниз. В гостиной – все та же бархатная тьма. Шарю руками, ощупывая пальцами мягкие диваны и кресла, острые ребра книжных стеллажей, гладкую поверхность плазмы, висящей на полстены, ударяюсь коленом о раскладной столик, шепотом матерюсь и продолжаю шарахаться по комнате, пока, наконец, не проваливаюсь в пустоту проема с мягко постукивающими продолговатыми бусинами бамбуковыми шторами. Оказываюсь в небольшой прихожей. Ориентируюсь на звук, который становится все явственней. До меня доходит, что доносится он из ванной. Дверь комнаты чуть приоткрыта, яркий свет за ней резко разрезает темноту узким лезвием. Расширяю световой поток и вхожу в ванную, отделанную узорчатой керамикой от потолка до пола. Глаза тут же выхватывают ночного гостя, склонившегося над овальной раковиной! Сердце предательски подпрыгивает в груди и начинает со всей мочи колотиться о ребра. Волна нежности и абсолютного счастья захлестывает с головой, приводя меня в состояние легкого опьянения. Приваливаюсь плечом к дверному косяку и замираю с перекрещенными на груди руками не в силах пошевелиться и оторвать взгляд от милого сердцу силуэта…
Никто не догадывается, что творилось у меня внутри все то время, когда ЕЁ не было рядом. Дети, обустройство нового дома поглощали все время, и я был этому рад, ведь повседневные дела отвлекали от тоски тревоги, что беспощадно вгрызались, разъедали меня изнутри.
В день отлета Рита впала в беспамятство и не очнулась даже тогда, когда мы прибыли на Яблоневый хребет. На расчищенной специально для вертолетов площадке нас уже ждали Евгения и ее друзья: Инга с огненной копной волос, развевающимися на ветру, как языки пламени, Макс - веселый здоровяк с бьющей через край энергетикой и скромный, молчаливый Матвей. Все они уже были мне знакомы – в прошлый прилет помогали разгружать вертолеты. С ними тогда еще Олег был, муж Евгении, который в этот раз отлучился. Позднее я узнал, что мужчина вместе с бывшим егерем Пахомычем и Федором, парнем, которому удалось выжить в элитной школе, спустились к подножию горы – на охоту.
Рядом, на земле, я заметил носилки. Выходит, Евгения знала, что они понадобятся. Меня озадачило выражение ее глаз, когда мою жену уносили в свежевыстроенное одноэтажное здание. Я даже не успел этому воспротивиться и когда до меня дошло, что ее уносят прочь от меня и было ринулся вслед – меня остановило мягкое, но решительное прикосновение прохладной ладони к моей груди. И тут –то я в недоумении и растерянности взглянул в зеленое теплое море ее глаз. В них я ощутил спокойствие и …некую тихую радость!
- Тебе не нужно тревожиться Риту, - губы Наблюдателя нежно улыбались, и это тоже казалось мне странным. Я не мог найти причину обморока своей жены, меня пугало и озадачивало ее состояние. Как Евгения может столь спокойно к этому относится? Возможно, догадался я, она знает нечто такое, что от меня пока еще скрыто?