- Откуда тебе так подробно известны эти факты из жизни деда? Он рассказывал? – не вытерпела и прервала историю, справившись с очередным шедевром кулинарии. Женщина бросила на меня насмешливый взгляд.
- Иногда выгодно быть умалишенной, дорогая. При мне люди не таяться, особенно, если под градусом. Но об опытах дед распространяться, даже подвыпив, не любит. Даже Матрене – своей дочери.
- Так Матрена – твоя мать?! – поразилась, чуть не подавившись пирожком.
- Нет, конечно, - презрительно сморщилась Ульяна. – Она мне бабушка. А Иеремей, на самом деле, прадедом приходится. Мама совсем другой была, всегда отличалась от их гнилой родовы. Умерла только рано, мне и десяти не было. Отец еще до моего рождения на угольном разрезе погиб. Матрена к себе взяла, да лучше бы в детский дом отдала. В черном теле держала, за скотиной с утра до вечера ходить заставляла. Одна отдушина была – школа. Если бы в школу не отпускала, вопросы бы появились у односельчан. Вот и вздыхала свободно, когда в надежных стенах подальше от побоев Матрены находилась.
- Она тебя уже тогда била? – пирожок уже не лез в горло.
- Не то слово! Лупила всем, что под руку подвернется за самую малую провинность! Часто приходилось в школе обманывать учителей, объясняя наличие травм и ушибов. Те, в свою очередь, удивлялись, какая у них ученица неуклюжая, да невезучая: то на уроки с разбитым лицом приходит - о дверь ударилась, то со сломанной рукой – заспалась, с кровати упала, а то, и вовсе, с пробитой головой – слетела с лестницы. А правду не скажешь – так запугала меня Матрена, что от одного взгляда сердце в пятки уходило. Вот этот страх да слепое подчинение и позволили тетке превратить меня в собственную крепостную. Мало того, что заставляла батрачить, да еще, когда подросла, и Матрена разглядела во мне привлекательную девушку, начала продавать на ночь заезжим вахтовикам, приезжающим из города работать на лесопилке…
- Боже! Как отвратительно! - не могу сдержать возмущение. - Матрена – просто чудовище! Зомби по сравнению с ней и твоим дедом – невинные младенцы!!!
- Ну, это не самое большое зло, которое вытворяла моя тетка, - уверила женщина. И я с готовностью ей поверила.
- Старую лесопилку ты могла видеть, когда жила у Пахомыча… - округляю глаза от удивления! Конечно, я видела эту, заброшенную теперь, лесопилку, чей обгорелый остов виднеется из-за макушек сосен за окном сторожки!
- Ну а кто, по-твоему, ребятишек туда отправляет хорониться? – хитро прищуривает блестящие угольные глаза. – Да и помощь вовремя подоспела неспроста, когда кто-то в речке барахтался…
- Значит, вы каким-то образом можете общаться?
- Ну, конечно! У нас рация имеется. Вон, в подполье прячу. – Мы с Максом враз уставились на заветную крышечку посредине дома. А Ульяна тяжело выдохнула и продолжила свою исповедь. Чувствую – выговориться надо человеку, столько лет боль ее копилась.
- С Пахомычем мы давние приятели. Андреем его звать. Приехал из города помощником мастера на лесопилке. Комнату ему сдавала бабка Нюра, Царствие ей Небесное… Мне тогда уже семнадцать было. Сначала дичилась его, да потом гляжу – мужчина порядочный, никаких непристойных предложений не делает. Начала понемногу общаться с ним. Сдружились. Он, видимо, жалел меня. Подкармливал, одежонку теплую подбрасывал время от времени – тетка неохотно на меня деньги тратила. Он мне все про свою дочку рассказывал, которая чуть младше меня была. Скучал по родным, вот и обратил внимание на юную соседку. Так завидно мне было, так хотелось оказаться на месте неизвестной мне девочки! Не бояться, не терпеть пьяные ласки поскудных мужиков, покупающих меня, словно вещь! Учиться дальше в институте! Работать, как все нормальные граждане нашей Великой страны! Однажды не выдержала – рассказала все Андрею. Тот два часа слова не мог вымолвить от потрясения. Еще бы, в советское время встретиться лицом к лицу с пережитком прошлого – рабством, да еще в таком гадком проявлении! От его молчания было неловко, стыдно. Хотелось бежать, куда глаза глядят, броситься в овраг! Но Пахомыч уже тогда был правильным мужиком, сильным. Не дал глупости натворить, извинился, что позволил подумать, будто отвернулся от меня. И хотя его практика еще не закончилась, решил возвращаться в город и меня с собой увести – в свою семью! Уговорились встретиться утром, когда первый автобус в город идет. Всю ночь не спала, перед глазами мелькали один за другим образы моей новой жизни в новой нормальной семье…Лишь на рассвете провалилась в крепкий радужный сон, полный надежд. Только из сна меня выдернули крики и побои бабки Матрены. Уж не знаю, как она узнала про мой предстоящий побег, только выпускать меня из хищных рук не хотела. Все ничего, Андрей мог бы меня вызволить из-под бабушкиной опеки, заявить в милицию о насилии Матрены над своей подопечной. Только на стороне бабушки тогда уже были люди серьезнее вахтовиков. Именно в то время я приглянулась самому Председателю Райсовета, приезжающему в нашу деревню! Последний оказался настоящим извращенцем! Только мои жалобы совершенно не трогали жадную стерву – уж очень хорошо платил мерзавец, да время от времени подкидывал бесплатную путевку в теплые края. Тетка с его подачи, заявление в милицию унесла, что, мол, Андрей снасильничал надо мной – несовершеннолетней сиротой и хотел обманом из дома вывезти. А в доказательство принесла справку из поликлиники, что порченая. Друга моего чуть в тюрьму не упекли. Насилу вымолила у Председателя свободу для него. Обещала, что буду послушна во всем! Жизнь после этого пр6евратилась в ад. Несколько раз пыталась покончить со своей жалкой жизнью, да все никак решиться не могла – грех собственную душу губить. Андрея отпустили, но сначала избили до полусмерти, до сих пор хромает. Участковый наш постарался. Нынешний – сынок его, такой же мерзавец! Полгода парень в больничке восстанавливался. А потом, как, более или менее, ходить начал – приехал за мной. Только мне ума хватило солгать, что замуж выхожу, и все теперь будет хорошо. Пахомыч уехал, встретились с ним снова спустя двадцать с лишним лет при печальных обстоятельствах. Само собой, хорошо не было. Истязали меня Матрена – днем непосильной работой, Председатель – ночью своими извращенными фантазиями. Вот так и терпела. Раньше времени красота с меня слетела, словно осенняя листва с деревьев. Да только меня это только порадовало – перестал высокопоставленный садист к нам приезжать. Да и не до меня ему уже было: перестройка, демократия… Связался с криминалом, да и угодил в бетон строящегося дома. Туда ему и дорога…Бабка Матрена тоже попала в переделку – угодила в каталажку на пять лет. Я, наконец-то, вздохнула свободно. Устроилась на работу в городе санитаркой в Диагностический медицинский центр. Платили мало, но одной мне хватало. Потом встретился мне хороший человек, стали жить вместе. Выучилась на медсестру в колледже. Даром что ли школу без троек закончила? Пять лет пронеслись, как сон, в одно мгновение! Матрена вышла на свободу и попыталась меня вернуть. Но теперь меня было кому защитить. Только с тех пор тревога не оставляла меня ни на минуту. И вот когда пришло ко мне абсолютное счастье – я узнала, что беременна, хотя уже смирилась, что бесплодна (сказывались многочисленные аборты, варварским путем выполненные теткой), меня похищают средь бела дня! Очнулась в этом доме на кровати. Рядом на стуле сидел и пристально смотрел на меня незнакомый мужчина. Это потом узнала, что он - мой пропавший с войны прадед… Позже, Матрена призналась, что сразу узнала своего отца, ведь Иеремей выглядел точно так же, как много лет назад, когда, покинув дом, отправился на фронт…Самый страшный человек из тех, кого я встречала в своей нелегкой жизни. Матрена и Председатель ему и в подметки не годились! Незнакомец представился преподобным Иеремеем и объяснил, что нужна ему не я, а мои еще не родившиеся близнецы. Меня испугали и удивили его слова одновременно. Ведь я еще сама не знала, что забеременела близнецами! Но ничего спросить не успела: проповедник резко встал и удалился прочь. До рождения своих детей, я его не видела. Держали меня взаперти, но водили на прогулку раз в день под конвоем … моей бабки. Матрена относилась ко мне подозрительно хорошо, даже, можно сказать, бережно. Почти не разговаривала со мной. Гор