Назад мы шли молча, каждый думал о своем. Ритка продолжала хмуриться, ее явно тревожила судьба детей, и я подумал, что нужно обязательно с ней поговорить об этом. Профессор остановился у резной двери с отделкой из натурального массива дуба. Судя по статусной двери, внутри нас ожидает не менее статусная квартира.
- Вам следует отдохнуть перед дорогой. Думаю, эта квартира, когда-то принадлежащая депутату, вполне подойдет, - профессор критично прошелся взглядом по Ритке и, видимо, остался доволен. – Жена депутата обладала весьма изысканным вкусом, так что ее одежда вполне подойдет Маргарите. Не стесняйтесь, чувствуйте себя, как дома. – Повернув ключ в замке, профессор распахнул перед нами дверь и отступил чуть назад, пропуская нас вперед. Если он ожидал, что мы войдем с благоговейным восторгом в бывшую обитель народного слуги, его ждало разочарование. Усталые и эмоционально измотанные, мы с Риткой вяло переступили порог квартиры, мечтая только о том, чтобы смыть с себя дорожную грязь и завалиться спать, нисколько не заботясь о том, достаточно ли роскошны апартаменты. А еще я просто жаждал наконец избавиться от лишних мутных глаз и остаться наедине с той, кого в мыслях уже давно крепко держу в своих руках.
Наконец-то вновь радуюсь упругим струям воды, падающим сверху. Меняя температуру с холодной на горячую, с горячей на теплую и опять на холодную, с удовольствием ощущаю реакцию своего тела! Нет сомнений – я вновь живой человек, а не бесчувственный манекен! Пушистое полотенце, ласкающее мое тело, так же вызывает радостные ощущения, как и чистая одежда, источающая тонкий аромат лаванды.
Выхожу из ванной комнаты и замираю на месте. Сцена довольно невинна. Рита в зеленой пижаме, скрывающей все, что только можно скрыть, расположилась на одном из диванов гостиной перед горящим камином и листает небольшой томик в кожаном переплете. Тем не менее, все попытки приглушить в душе жар, снедающий мое тело, пошли насмарку. Вновь ощущаю, как горячая волна поднимается снизу и накрывает с новой силой, захлестывая все остальные чувства.
- Почему ты не в спальне? – голос звучит предательски хрипло.
- Решила немного почитать перед сном, - улыбается в ответ Рита и смущенно опускает глаза. Видимо, взгляд слишком откровенно говорит о моих желаниях в этот момент. Присаживаюсь на мягкое сидение дивана напротив. Сердце бешено бьется, кажется его стук слышит даже Ритка. Она поднимает на меня потемневший взгляд, и я вижу в ее глазах свое отражение. Я тону в их зеленой трясине, затягивающей и беспощадной. Не в силах больше выносить эту пытку, протягиваю руку к пылающему в сумерках лицу девушки. Замечаю, как еще больше расширяются ее глаза, а розовеющие в свете огня губы приоткрываются навстречу моим губам…
Часть 22
Рита.
Переступив порог предложенной нам квартиры, я почувствовала такую смертельную усталость, что в голову приходили мысли только о том, чтобы принять душ и завалиться спать. Возможно, я даже кинулась бы на первый попавшийся диван в гостиной прямо в одежде и с наслаждением отрубилась до утра. Но тело требовало немедленной водной терапии в виде теплого душа, ибо день был сложным и волнительным, как никогда. Кто знал, что «шоппинг» может быть таким утомительным и опасным! Среди шикарных вещей, чья цена, порой, сравнивалась со стоимостью хорошего автомобиля, мне предстояло отобрать что-то подходящее для суровой сибирской зимы. Но это оказалось не так-то просто! Попробуйте пережить зиму в шубе, у которой либо рукава только до локтя, либо вообще нет рукавов, либо она такая короткая, что практически ничего не прикрывает. Я б не рискнула, несмотря на все стразы Сваровски, шелковые украшения в виде цветочков и офигенно яркие цвета. Надень такую в мороз и постой на остановке — до работы точно не доберешься, околеешь, как нечего делать! Не помогут даже стразики. Я уже не говорю о предстоящей зиме в новом, разрушающемся мире. Неизвестно, что ожидает нас, как придется выживать без электричества и привычного отопления. Перебрав ворох новомодной несуразицы, мне с трудом удалось подобрать действительно полезное. К счастью, с одеждой для детей проблем не было. Все-таки все без исключения мамочки и папочки предпочитают для своих юных отпрысков комфорт и надежность, а не вычурное недоразумение ядовитой расцветки. Собирая детские вещи, вновь почувствовала, как в груди заворочалась, заколола тревога. Мысли все чаще возвращались к оставленным в бункере детям: Тимошке, Пете и маленькой Софийке. Ребятишки, лишенные материнского внимания, потянулись ко мне, как только появились на барже, и вскоре стали близкими и родными. Возможно, они почувствовали, что внутри меня, как и у них, существует пустая ниша там, где должна храниться материнская любовь. Маму я потеряла в раннем детстве, а женщина, что вошла в наш дом в качестве новой жены моего отца, не смогла заменить ее. Если бы ни ласковая моя бабушка Вера, которая забирала к себе на все лето — «молочком отпоить», мне суждено было бы вырасти с жестким сердцем и неумением любить. Благодаря ей, было просто впустить в душу и отогреть маленькие сердечки моих ребяток. Как они там без меня? Кто их погладит по головке, заглянет в их чистые, еще по-детски, наивные глазенки, выслушает, вытрет слезы и обласкает? Страх ржавым гвоздем все глубже впивается в тоскующее сердце, торопит скорее вернуться назад. Что если мы уже не застанем никого живыми? Мое сердце просто разорвется от горя, и жизнь утратит свой смысл. Зачем выживать, если не о ком больше заботиться?! Странно, что Виктор не проявляет никакого беспокойства! Возможно, он знает больше, чем я? Ведь не зря о чем-то так долго секретничал с профессором! Погруженная в невеселые мысли я не сразу заметила подозрительную возню за ширмой примерочной кабины. Да еще, как на грех, отвлеклась на отвалившуюся, некстати, металлическую перекладину от одежной стойки - видимо, слишком резко стянула последнюю дубленку. Выскочив из пазов напольного вешало, перекладина со звоном упала на мраморный пол, и я наклонилась, чтобы ее поднять. А когда все-таки мой слух уловил хрюкающие звуки, и я подняла голову - было уже поздно. Меня «благополучно» заметили, а точнее унюхали. Ширма резко распахнулась и оттуда, топая босыми, грязными ногами, выбежало огородное чучело. Иначе не назовешь огромного роста верзилу в длинном почти до пола цветастом платье из струящегося шелка, платиновом парике, пряди которого свисали чуть ниже широченных плеч и широкополой соломенной шляпе цвета оранж. Щекастое лицо чудовища больше напоминало морду бешеного питбуля с раскрытой слюнявой пастью, из которой вывалился темно-синий язык, покрытый кишащими червями. И снова я впала в ступор. Страх сковал мое тело, которое словно приколоченное гвоздями не могло сдвинуться с места. Попыталась закричать, но голос пропал, и из горла удалось выдавить лишь жалобный писк, как у котенка. И вот стою, словно застывшая статуя, гляжу, как на меня надвигается гора гниющего мяса: ноги с отсутствующими кое-где пальцами – топ-топ, кривая челюсть с острыми обломками зубов – клац-клац! А я ошалевшими глазенками – мырг-мырг! Все, думаю, конец тебе пришел, Маргарита Собакина! Не видать тебе больше бутербродов с креветками, не носить шубу со стразиками, не утонуть в красивых глазах Виктора… Но только я так подумала, чувствую, как ладонь холодит металлическая поверхность. Вспомнила, что так и держу в руке перекладину, и что края у этой штуки вроде как острые! Дальше все произошло на чистом автомате. Туша в шляпе рванулась ко мне в финишном прыжке и опа! – голова зомби оказалась нанизанной на перекладину, как кусок свинины на шпажку! Острие, вошедшее в жадную глотку чудовища, вырвалось аккурат в середине макушки, приподняв соломенную шляпку. Дернувшись напоследок и брызнув в лицо вонючей струей, мертвец обмяк и свалился с тяжелым грохотом на пол. Содрогаясь от отвращения, плюясь и ругаясь, поспешила рукавом оттереть с лица грязно-бурую жижу.