Вера замолчала. Я смотрел на ее белеющее в полумраке лицо. И пока я смотрел, кое-что произошло. Судорога исказила ее черты, тот же кошмарный тик, который я видел у Коно. Я наблюдал, как ее рот раскрылся, и оттуда зазвучал голос. Но это был уже не голос Веры Лаваль. Это был голос мертвого бармена, голос Варека.
— Да, — произнес он, обращаясь и к ней, и ко мне, — я отправил тебя его убить. А ты не справилась. Не справилась с заданием и принялась болтать. Я не могу допустить, чтобы ты и дальше рассказывала то, что тебе известно, Вера. Я отключаю тебя. Навсегда.
Голос неожиданно оборвался. Он не мог не оборваться, потому что он лишился органов речи. Спазм, который искажал лицо Веры, распространился на все ее тело. Мгновение она билась, судорожно вздрагивая. А затем — растаяла.
Она начала меняться, но не упала. Плоть стекла ручейками, словно сбегая с распадающихся костей. Она съеживалась, усыхала у меня на глазах, а потом начала крошиться.
Кто-то взял восковую куклу по имени Вера Лаваль и подержал ее над ревущим огнем. И она за мгновение растеклась, расплавилась.
Я посмотрел на пол, увидел горстку тонкого белого пепла в окружении закопченных и перекрученных проводов, соединенных с металлической пластиной.
Веры Лаваль больше не было.
Веры больше не было, и я остался в спальне один. Или нет?
Если у меня оставались какие-нибудь сомнения в могуществе Варека, теперь они исчезли. Испарились вместе с Верой и захватили с собой частицу моего здравого смысла.
Надо признать: я ударился в панику. Варек знал, где я, а это значило, что оставаться здесь дольше небезопасно. Небезопасно из-за него, небезопасно из-за полиции. Я задумался, что сталось с Большим Ахмедом. Ведь, насколько я понимал, Варек займется и им тоже. Но я не могу торчать здесь, дожидаясь.
Я кинулся к двери. Дверь, разумеется, была заперта, и мне пришлось ее ломать. Я старался как мог. По телевизору и в кино такое видишь каждый день. Загорелый широкоплечий герой ударяет плечом в запертую дверь. Та распахивается. Все очень просто.
Попробуйте как-нибудь. Как я ни пытался, добился только синяков на плече. Тогда я взялся за стул. Так дело пошло легче. Дверная филенка разлетелась в щепы. Я отжал замок.
Потом я бросился в темноте вниз по лестнице, нащупывая перила, перепрыгивая через ступеньки, пробежал через прихожую, направляясь к входной двери. Если уборщица и должна была явиться, она не явилась.
Я достиг двери, отпер ее. Ночной воздух ударил мне в лицо.
— К чему такая спешка, приятель?
Я резко выдохнул от испуга, потом от облегчения.
Ахмед спешно вошел в дом, потирая руки.
— Держитесь, — сказал он, — у меня для вас новости.
Я покачал головой.
— У меня тоже для вас новости, — сказал я.
— Что вы имеете в виду?
Я молча взял его за руку и потащил вверх по лестнице. Если вы решите, что мне было несложно снова подняться в ту комнату, подумайте еще раз. Но сделать это было необходимо.
— Взгляните, — предложил я.
Его маленькие серые глазки внимательно изучали обугленные останки на полу. Он наклонился и поднял металлическую пластину, рассматривая болтающиеся проводки, торчащие из нее.
— Что это такое?
— Все, что осталось от Веры Лаваль. Она сегодня навестила меня с ножом. Я сумел ее разговорить, после чего ее… прикончили.
— Я не совсем понимаю, — сказал он.
— Присядьте, — предложил я. — Мне придется все объяснить, но делать это надо быстро.
Я так и сделал. Большой Ахмед кивнул. Он не был расстроен, он не был встревожен, он не был испуган. Каким-то образом исходящее от него спокойствие придало мне сил.
— Все совпадает, — сказал он, когда я закончил. — Все сходится. До самого последнего кусочка.
— Откуда вы знаете?
— Потому что я видел Коно. Вы были правы насчет гостиницы, друг мой. Он вернулся. И когда обнаружил, что я прячусь в шкафу, попытался меня убить. — Ахмед улыбнулся и помахал отмычкой. — Не буду вам объяснять, каким образом попал в ваш номер. Но если в двух словах, произошло то же самое, что тут у вас с Верой. Я сумел его успокоить, он, конечно же, узнал меня. Если быть откровенным до конца, я использовал любимый трюк Варека: сам применил гипноз. Должно быть, Варек в это время направлял свою энергию куда-то еще, скорее всего на левитацию Веры Лаваль.
Как бы то ни было, Коно заговорил. Конечно, он ведь только недавно возродился и не особенно хорошо знаком с подробностями. Кроме того, он не лучший образчик научного склада мышления. — Ахмед коротко улыбнулся. — Однако он все равно рассказал больше, чем ему казалось.
Знаете ли вы, что у этого Варека почти во всех крупных городах мира имеется убежище? И во всех них содержатся в холодильниках от дюжины до нескольких сотен тел, готовых в любой миг восстать из мертвых? Что-то вроде стратегического запаса покойников. Кроме того, имеются и ходячие мертвецы. Больше, чем вы можете представить. Хотя их очень просто узнать, потому что у всех есть одна отличительная черта — багровый шрам на шее.
Я уставился на него:
— Вы хотите сказать, он отрезает им головы, прежде чем восстанавливать?
Ахмед пожал плечами:
— Теперь уже не до конца. Но операция все равно необходима. Глубокий разрез делается в основании черепа. Туда устанавливается металлическая пластина и подводятся на место, — он поднял с пола закопченный кусок металла и помахал им, — провода. Таким образом осуществляется гипнотическая связь.
— Значит, это какой-то вид гипноза? Но я так ничего и не понял.
Большой Ахмед покачал головой:
— Все не так просто. Но, с другой стороны, что мы понимаем в жизненных процессах? Мы не знаем, что правит нашей психикой, заставляет сердце биться, а легкие — качать воздух без всякого сознательного контроля с нашей стороны. Вы могли бы сказать, что мы управляем собственными телами посредством самогипноза и это поддерживает в нас жизнь.
Но что же такое смерть? Различные органы "умирают" через разные промежутки времени после того, как перестает биться сердце. Мы можем постичь процесс разложения, однако мы не можем дать определение и по-настоящему осознать смерть. Да что там, никто не может толком объяснить, что такое сон, куда уж нам постигнуть смерть!
А сон — это тоже вид гипноза.
И Варек каким-то образом сумел обуздать ту часть разума, которая при жизни функционирует автоматически, он заставляет ее работать даже в том состоянии, какое мы описываем как смерть. Общим знаменателем здесь служит электрическая энергия — мозговые волны, которые, как известно, можно измерить гальванометром. Варек сумел применить принципы гипноза к электрическим потокам в теле, магнетизм управляет магнетизмом. Вот зачем он делает эту операцию, внедряя в мозг и позвоночник металлическую пластину. Чтобы "перепаять схему", если так можно выразиться.
Маленький человечек говорил с жаром, словно читал лекцию. Я слушал с неменьшим жаром, пока он размахивал передо мной руками.
— Позвольте мне объяснить это схематично. Человеческое тело можно сравнить с радиоприемником, а Варека — с радиостанцией. Управление с его стороны заключается в том, что он устанавливает лампы и конденсаторы, чтобы прибор принимал идущие от него гипнотические волны. Сплошное электричество. Если связь установлена, он может пересылать свои импульсы бесконечно. Это, разумеется, сильно упрощенное объяснение, но основная идея такова.
— Не совсем, — возразил я. — Как тогда быть с барменом?
— О, исключения бывают всегда. Бармен был одним из исключений. Здесь Варек установил временно работающую схему. Возможно, сильно сосредоточился, лишь на время оживляя его, только чтобы поговорить с вами. Точно так же, как недавно сосредотачивался, чтобы заставить Веру летать. Подобные специфические эффекты требуют специфических усилий. Однако, что касается обширной армии мертвецов, Варек — если вернуться к нашей аналогии с радиостанцией — просто-напросто посылает заранее подготовленную "запись программы" в виде гипнотических указаний. Покойники затем "проигрывают" полученные указания в течение нескольких часов. И Вареку нет нужды обращать на них больше внимания, чем оператору на радиостанции следить за идущей в эфир записью с долгоиграющей пластинки. Они "работают" автономно.