— Следующая дверь Марина! — кричит Миша и тут замечает, что Глеб ранен. На побледневшем его лице застыла гримаса боли, из под куртки капала кровь. Дверь вздрагивала под ударами зараженных, от чего Глеб болезненно морщился.
— А говорят, что КПВТ[12] либо не попадает либо убивает. — с усталой улыбкой сказал тот.
— Ты же кровью истекаешь. Куда тебя ранило? — с тревогой спросил Миша в перерывах между сильными ударами.
— Чиркнуло бок. Думал в машине перевяжусь.
Сдерживать дверь становилось все труднее и труднее, от потери крови Глеб стремительно слабел и тут возвратилась Марина:
— Машина есть и ключи нашла! — радостно возвестила она.
— Давай Мишка заводи машину и уезжайте. — сказал Глеб.
— Да ну ты брось! — воскликнул Миша. — Идите с Мариной выведите машину, а я пока их тут по сдерживаю, потом дайте сигнал…
— Не успеешь добежать браток. Выбора у нас нет, я кажись все равно не жилец, так что…
— Марина заведи машину Ї сказал Миша и снова попытался уговорить Глеба Ї Можно успеть! Дам выстрел и…
— Миша, слушай это… — прервал Глеб, тяжело дыша он сказал Ї Назови сына Глебом, а? Хорошее имя? Мать думала хорошее… — смотря в пустоту медленно проговорил он.
— Глеб. — тихо сказал Миша. Это было неправильно, его не так воспитывали. Принципы, можно было назвать это кодексом, не прикосновенным сводом правил, которому приучал его строгий отец. Он не мог уйти… Но сейчас он был в ответе не только за себя:
— Назову Глеб, обязательно назову.
— Все давай быстрее. Выводи машину. — с трудом проговорил Глеб.
Выехав на улицу они с надеждой стали ждать, но… Раздался выстрел, за ним еще один и еще, и еще. Всего четыре, Глеб не появился, зато черной толпой начали выбегать зараженные. Миша вдавил педаль газа и оставляя за собой клубы выхлопных газов они понеслись по пустынным улицам прочь из города. За окном словно кадры черно-белого фильма, проносились картины однотонного города. Эти словно вывернутые наизнанку кишки трубы коммуникаций, каменные дома тянувшиеся на своих сваях от мерзлой земли, бесконечные линии проводов, все это одним мигом пронеслось. Сзади остался замерший в предсмертном выдохе город, а спереди их ждало полное неопределенности будущие. Но среди всех вопросов, огнем тревожил один — Четыре выстрела, стал ли один последний предназначен для него самого, их спасителя?
Михаил Григорьев
ШАГИ ПОЗАДИ ТЕБЯ
— Ты не думай, все ж там получилось быстро, как тут среагируешь? Разумом думаю: да, надо было именно так, но вышло, видишь, по-другому.
Макар наклонил ветку тальника, достал из ножен старый, точенный-переточенный нож, задумчиво срезал палку, подцепил отошедший краешек коры и одним движением снял ее, как пленку с сосиски.
Жить ему оставалось секунд триста, не считая времени на ужин.
— Если бы дал Тангара мне еще шанс — возьми, сделай все умнее, на хрена тебе эта боль головная.
Заточив один конец палки, Макар помешал тушняк в котелке. Этой же палкой подгреб стынущие угли ближе к котелку.
Вечер отступал, начиналась ночь. Луна так и не явилась, затянуло небесную канцелярию так, что тучи казались неподвижными мазками на низком, свинцовом небе. Нужно торопиться. Наше время уходит.
Молча сняли котелок, все съели махом, в две ложки. Тарелками не заморачивались.
Макар задумчиво ковырял землю палкой с таким убитым видом, что мне стало противно.
А то я не понимаю, к чему ты клонишь.
Я встал, с трудом разогнувшись. Спина не хотела идти, хотела остаться здесь.