— Э-э, да у нее истерика, — заметил один, засуетился, вытащил из-за пазухи початую бутылку водки, вопросительно глянул на товарища. «Можно» — покровительственно кивнул второй, и мне предложили хлебнуть прямо из горлышка. Что я и попыталась сделать, но меня так трясло, что я даже бутылку не смогла ухватить пальцами. Поэтому просто помотала головой, выдавив из себя «С-спасибо».
Второй мужчина, подозрительно меня разглядывая, проговорил:
— Но ведь эта квартира пустует уже несколько дней, как похоронили хозяина. Он один здесь жил с котом со своим. Кот куда-то потом подевался, не знаю куда, а хозяина на кладбище свезли. Говорят, с собой покончил, бедолага.
— Да не было там никакого кота, не было! Понимаете? А хозяин был — я с ним говорила. И радио… и черви… там черви ползают по всей квартире! — взвизгнула я и закрыла лицо руками. Мужики стали с интересом поглядывать в сторону окна.
— Ну че — может, залезем, посмотрим?
— Не ходите туда, — я сорвалась на крик, — там страшно, там что-то плохое, оно ждет того, кто туда войдет. Если пойдете — обратно не вернетесь!!
— Одьэ, эрэйдээх, совсем плохо тебе, — с этими словами первый участливый мужичонка махнул рукой в сторону дороги, — иди, балтым, может, попутка какая остановится, подбросит тебя до дома. Иди, иди, совсем на тебе лица нет.
Я не помню, как добралась тогда до дома. Эти воспоминания как будто кто-то аккуратно вырезал из моей памяти. После того я недолго оставалась в Якутске, уехала к родителям, чтобы прийти в себя и оклематься после той страшной ночи. Ни одной живой душе я не рассказывала, что со мной произошло. Все равно не поверят. Сейчас живу одна, работаю, и вроде бы все благополучно и спокойно в моей жизни, но в снах я снова и снова оказываюсь в том месте, и кошмар вновь и вновь повторяется. Выхода нет. Приглядитесь повнимательнее, и вы поймете, что живых мертвецов вокруг нас куда больше, чем нам кажется…
Айхал Михайлов
ЕЙ ОТМЩЕНИЕ
Шел год 1649, русские промышленники проникли во все явные и потаенные места землицы Якутской.
Кроме Якутского острога, возведены уже остроги-крепости Олекминск, Нижне-Колымск, Охотск, Зашиверск.
Атаман Петр Бекетов в году 1640 году, собрав ясак размером одиннадцать тысяч серебряных рублей, был обласкан царем. После этого, ясак достигал уже трех соболей с человека.
Стремясь найти союзников в длящейся не одно поколение междоусобной войне, якутские князья не только платили ясак, но и сами помогали казакам в походах на своих неясачных противников, зачастую скрывая, что те, на самом деле, платили ясак в русский острожек другого гарнизона.
Этими междоусобицами умело пользовались казаки, помня что, для того, чтобы властвовать, надо уметь разделять.
Всего месяц назад, три десятка казаков вышли из Ленского острога, имея цель взять аманатами детей князя Мадьыгы Теренека, который, уверениям князя Бахсыгыра, не только не платил дань русским, но и впредь не собирался.
Добирались, по льду речушки Молоды.
В дружине были только опытные казаки, ранее не раз бывавшие в битвах еще с татарами.
Когда остались считанные часы пути, Савва остановился на дневку. На недоуменные вопросы, Савва только усмехнулся, — А помнить надо, что знают они, что мы идем. Надобно показать, что намерений плохих нет у нас. Ведь платят они ясак Зашиверску.
Старый Захар подергал себя за ус.
— Знают оне, или не знают, — проворчал Захар. — Лутше бы поднажать, как раз к ночи подошли бы к усадебке. Поглядели, что да как. А ждут или не ждут, все едино всех возьмем!
— Дак, ты и пойдешь, — усмехнулся Савва. — Возьми Петруху и десяток служивых, пройдешь выше усадебки, будто к соседям идешь, к князю Бахсыгыру, а сам затаись. После вертайся обратно к князцу, да стой подолее, чтоб не вспугнуть. Как увидишь, что мы подходим, я на всякий случай сигнал дам, подходи с тылу.
Захар согласно кивнул, повернул коня и поехал к концу отряда, выискивать Петруху.
— Мама, — всполошено крича, летела девчушка сквозь зимний лес. Эхо дробилось, откликаясь на разные лады. Проваливаясь где по голень, где по колено в снег, бежали за ней казаки.
— Врешь! Не уйдешь!
Перед глазами, как наяву, крутилась картина, как коротко взвизгнула нагайка, сбив с ног, оставив кровавую мету на лице метнувшегося к казакам с батыйа наперевес любимого брата Туруйа — Дырана.
Запомнилось еще, как глухо кричала за занавесью — хаппахчы служанка матери Элени, девица по которой сохли все парни селения.