И тут мне позвонил неизвестный номер.
— Эрик Филиппов.
— Алле… это… это… я Алекс, узнаешь, да?
— Алекс? — занервничал я. Заметно изменившийся всего за какие-то жалкие три года брат не мог просто так звонить мне на мобильный телефон. Особенно в свете последних событий.
— Да, я, — брезгливо ответили из динамиков. — Ты где там с бабушкой шляешься?
— Вот и я хотел б знать, — очень твердо сказал я, — где бабушка ш… ходит.
— До сих пор не приехала? — ошарашенно переспросил Алекс и выругался. — Ты где там блин?
— На оста… то есть, метрах в пятидесяти от остановки, наверно.
— Уходишь что ли?
— Поверьте, я не по своей воле…
— Так, слушай сюда. В городе по ходу очень нехорошие вещи творятся. Поэтому сейчас садись в какое-нибудь такси и вали, вали, быстро вали туда, где есть пушки.
Я так и выпал. В голове появились вопросы, но я решил задать самый на мой взгляд важный.
— Ты не знаешь, что вообще происходит?
Алекс шумно вздохнул. Я услышал, как там, откуда он звонит, стреляют.
— А это еще что такое?!
— Это не я, мы тут в компьютерном клубе с друзьями, — сказал брат. — Правда, играют немногие. Только самые оптимистичные.
— А что делают пессимистичные? — спросил я, теряя всякое терпение.
— Не, мы тут все оптимистичные. Просто некоторые из нас самые-самые…
— Алекс! — рявкнул я.
— Ну хорошо, мы смотрим на ненормальных челов, которые пытаются пробить стекло и войти внутрь, чтобы нас растерзать. Вот и думаем, чем будем бить их.
— Ненормальные? Бить? Вы что? Объясни мне!
— Да я-то откуда знаю, чего эти ненормальные сдались? Пока что мы их прозвали «зомби».
После его слов услышал еще голос какого-то паренька:
— Да е-мое, это и есть зомби, Алекс, ты че глючишь…
— Может, психи из дурдома сбежали, — задумчиво предположил брат, а я уже представил, как он открывает с друзьями дверь клуба, и у меня мурашки по коже побежали. — Эй, ребят, дурдом далеко? Кто знает?
— Так, слушать сюда, — брызгая слюной, скомандовал ему я. — Никуда не выходить и всякому кто полезет к двери по рукам бить, а если будут упрямиться — то и по морде. Ясно?!
— Э-э… так точно, — согласился Алекс.
— Где клуб находится? — спросил я.
Парень объяснил.
— Еду. И, кстати, а где мать, отец, Элиза?!
Алекс вздохнул еще тяжелее, и у меня сердце екнуло.
— Мама последний раз звонила где-то полчаса назад, спрашивала, где я. И дала твой номер на всякий случай. Сказала, что у нее батарейка на нуле. Они с отцом где-то там непонятно шляются, но ты не парься, как с родителями может что-то случиться? А Элиза она тут, со мной. Все ведь было как. Я пошел ей навстречу, потому что она с парнем поругалась, а он к ней приставал. А тут вдруг толпа несется. Я подумал: нафиг, нафиг. Хвать Элизу и обратно в клуб. А они вон… ломятся. Выглядят неважно… один старик… три телки… еще восемь мужиков. Лешка, так, да?
— Да, — глухо отозвались Алексу.
— И восемь мужиков, — констатировал брат.
— Ждите, — пробормотал я и завершил звонок.
Лена так и продолжала крючиться от заработавшихся легких.
— Ты бы хоть машину ловила, — взвыл я и сам вскинул руку. Кажется, никто и не думал останавливаться. Уж больно скорость у многих была бешеная.
Я выключил телефон. Друзья все хохмились над ломившимися к нам «зомбаками» и не думали даже, что же там происходит с их близкими. Я обнял сидевшую рядом со мной на полу Элизу и сказал ей, что все будет хорошо.
— Откуда ты знаешь? — простонала сестра.
В чем-то она права. Родители неизвестно где, у мамы телефон отключен. Хотя, стоп, наш тормознутый отец ведь тоже обладатель сотового телефона…
Мне позвонили.
— О! — радостно воскликнул я. — Впервые я настолько рад нубу в команде. Ты где, па?
Отец неуверенно сообщил:
— Я тут с твоей мамой и бабушкой у бабы Гали, чай пьем сидим.
— Вот это круто, — протянул я. — У вас все нормально?
— Все просто замечательно, сына.
— Точно?
— Ну, у бабушки плохое настроение сегодня.
— Как она оказалась у бабы Гали?
— Ох, ты же знаешь эбэсика, — проворчал отец. — Ее баба Галя заманила тем, что саженцы даст, и она приехала раньше времени. Мама тут, значит, всех обзвонилась знакомых, а бабушка чай пьет. Сейчас домой пойдем.
— Вызовите такси, хорошо? — посоветовал я, в душе хихикая над бабушкиными вывертонами.
— А с чего это вдруг? У бабули и так плохое настроение, опять будет ворчать, что деньги тратим. Или, чего доброго, заподозрит, что мы считаем ее старой, — добавил отец.