— Э-э, мм-м, гр-гр!
Вроде в порядке, раз ругается настолько грубо, мозг не задет, только скальп сбоку сорван. Языка то у него, почитай, год как нет, один обрубок остался.
У многих наших чего-то нет, у нас это нормально, обычно достается непосредственно перед Перерождеством, чем он здоровее, тем дольше сопротивляется и тем больше ему достается при переходе в нормальный вид. Бааска дрался долго, двоих наших положил, но потом стал нормальный. Я его сам кстати и обратил, сердце Бааски сожрал самолично, в пылу борьбы успел попробовать кусочек его мозга, но не смертельно. Теперь мы, почитай, как братья.
Так, что с Анархистом? Лежит, мычит. Глаза — я никогда таких не видел! Белые, как у собаки, а посередине черные. Кожа порозовела, и зубы светлые, близко посаженные, целых штук десять, страх, в общем. Ну ничего, щас мы тебя. Бааска, братан, схватил его за руку, пульс ищет. Затих, а потом возьми и ка-ак цапни Гладкого за палец! Хорошо хоть, зубов нет, так бы попортил банкет дэпэшным, если его только к столу в течение минут десяти не подать, пока он нормальным не успел стать.
— Бааска! Ты чего творишь?! Нельзя нам самим, обратно в гроб же загонят, ты сдурел?
— Эхм, грр-р, бвааау!
— Ну и что, что горячий? Соберись, я же терплю, ты тоже терпи!
Взял Гладкого за руку. О, Дарио Ардженто тебя побери, какой же он горячий! Кровь внутри пульсирует, сладкая, горячая! Еле удержался. Инстинкты страшная вещь, надо сходить к Тутору с Залога, нервы подлечить, те, что остались в спине и правой руке, совсем берега теряю.
Хватаем с Бааской Гладкого, тащим наверх. Тащим долго, аккуратно, чтобы не попортить трофей наш драгоценный. Старый там, увидал нас, оторвал лоскуток кожи с груди. Верный призрак, нервничает.
Кричу:
— Старый! Он живой, Гладкий-то этот, веришь, нет?
— Да нуу-у? А ушко где потерял, Васенька?
— Да к-к-ореш т-твой… Сказал и застыл.
Не поня-аал. Это Бааска сказанул?
Поворачиваю голову. Стоит как столп с поднятой рукой, который на площади у ДэПэ.
Я похолодел в минуса. У Бааски из дыры на месте уха стекала струйка крови. Красной.
— Мать, в кач-чель ее туд-ды, — произнес Бааска и сел на остывшую в последний раз пять лет назад трубу.
Старый поднял нездоровый кипиш уже через полчаса. С Бааской действительно стало что-то происходить: первым делом вырос ужасного розового цвета язык. Зло начинается с языка, воистину. Потом впал в буйство — начал сидеть и глупо, страшно так улыбаться. Когда отвалилась застаревшая короста на щеке, и в ране стала видна не привычная пузырящаяся серая жижа, а жуткая красная живая кровь, Старый не выдержал. С Туймаады подогнали патруль: бригаду загонщиков в пять рыл во главе с участковым. Бааску попытались увезти на карантин, он сам настолько обалдел, что принялся кидаться на вежливо, но настойчиво вязавших его патрульных. Мне же без всяких предисловий приставили ко лбу ствол Сайги, я сидел и не дергался. Старый, сволочь, бегал вокруг и комментировал происходящее.
На Бааску было страшно смотреть: он весь покраснел, везде сочилась кровь, он орал, осыпал Старого и участкового ругательствами, не столько от боли, сколько с перепугу и возможности вообще связно о чем то орать. Принялся драться, руками и ногами пихая всех направо и налево.
Кошмар продолжался минут пять, но затем наши его скрутили и посадили к себе в машину.
— Слышь, Серый, — сказал мне участковый, а что это с ним? Мне полноги чуть не отгрыз, Голимому губу оттяпал, Коляну Беспалому в желудок пальцем ткнул, порвал, теперь хрен накормишь его.
— Не знаю, начальник, умом повредился небось, у него детство трудное было.
— Интересно, буркнул наш смотрящий и укатил.
Старый, зараза, успокоился и принес мне мышку, типа косяк за собой закрыть. Мышка была умерщвлена каким-то хитрым ядом, поэтому в голове зашумело, как после стакана живой кошачьей крови.
Через полчасика, передохнув, Анархиста мы отнесли наверх, собираясь запереть в клетке для живых. Только выходим из клетки, тот очухался и снова подал голос.
— Мужики-и. Где это я?
— Молчи, мясо.
— А я тут зач-чем?
— Если не повезет, сожрут тебя завтра наши шишки. А если повезет, изучать тебя будут наши яйцеголовые, там может и позарится кто, нормальным станешь. Они крутые, себе спишут на потери от опытов, а вот нам никак нельзя тебя есть, парень — сразу мозгов лишат.