— Да.
Не зажигая свет, женщина прошла в свою комнату и, открыв сервант, достала из дальнего угла шкатулку. Повернулся ключ, крышка отошла в сторону, и в неверном свете фонаря, приглушенного зашторенным окном, среди прочих вещей, ярко выделился белый квадрат старой фотографии, сделанной пять лет назад. Счастливо обнимаясь, на неё смотрели две пары глаз — её сына и той, другой.
— Кузнецов у себя?
— Иду, иду! Пойдем на крыльцо, постоим, покурим.
Кивнув дежурному, Николай быстро пожал протянутую руку друга, и, закуривая прямо в помещении, вышел на улицу.
— Так что там за новости? Я так подорвался, что весь дом перебудил.
Усевшись на перила и взяв сигарету, Алексей нетерпеливо ерзал.
— Я начну издалека, если позволишь, а ты слушай и не перебивай, договорились? Был по весне случай. Три дурака влезли в здание сберкассы, на Каландаришвили, дом такой красный, приметный, знаешь?
Леха кивнул.
— Ну, так вот, все трое были, мягко говоря «не в себе». Мы сперва думали обдолбаные, и так оно конечно и было, только вот вели они себя странно — действовали как на автомате, убежать даже не пытались, а когда в себя пришли, ни один из троих, так внятно и не смог объяснить, как они возле этой сберкассы оказались. В один голос говорили, что сидели где-то на двести втором районе на песках.
— Ну и… к чему это?
Николай поглядел укоризненно:
— А я говорил не перебивать? Вот и слушай дальше. В общем, ещё случай был, совсем недавно — в конце лета. Кафешка такая есть, на проспекте, — он пощелкал пальцами, — ну ты знаешь, открытая такая, между «Туймадой» и Ленина.
Леха кивнул.
— Так вот, залетел какой-то бык и молча совершенно, схватил кассовый аппарат и попытался слинять. Меня там не было, район не наш, но ребята говорят — дрался как бешеный, будто бы не замечая вокруг себя ничего, и боли не чувствуя, на силу скрутили. А как в себя пришел, никак понять не мог, как он в отделении очутился и почему на нем наручники — клялся-божился, что отдыхал с ребятами на подъезде у себя, отгадай где?
— Откуда я знаю?
— На двести втором, дурная башка, а как на проспекте очутился, и знать не знает. Кстати парнишка тоже был обкуренным, да и при себе у него дурь была. И знаешь что самое интересное?
Николай понизил голос и заговорщицки поглядел на друга.
— Один друган рассказал, что к ним, вернее в коллеге его, заходил в то время мужичок — бывший разведчик, спецназовец какой-то. Так вот, поглядел он на парня и сказал, что точно также ведут себя люди, когда их особым способом обработают ребята из какого-то там сверхсекретного ведомства. Чтоб значит, тайны государственные никому не выдали, память стирают начисто. Но там, говорят, неделями с людьми работают, а тут — ну часа три-четыре, не больше, а с тем же эффектом.
— Ну и? Леха явно был в тупике.
— А вот ту я перехожу к самому интересному. Ни тот громила, ни те трое, как их не крутили, так и не смогли ответить на один простой вопрос — кто им дурь, продал. Вернее, описать то они все описывали, но получалось у них как-то стремно.
— Коля, ты может ме… — Леха покосился на вывеску, — милиционер хороший, но рассказчик из тебя — фуфло. Давай по делу?
Тот усмехнулся.
— Они могли в деталях описать, что они делали до сделки, о чем говорили сами, как отсчитывали деньги, но не запоминали ни одной характерной детали — ни особых примет дилера, ни цвета глаз, ни даже его национальности и тембра голоса. «Обычный такой парень», примерно так это у них и звучало.
Леха вытаращил глаза и побледнел:
— Слушай, а ведь тот паренек, которого я видел. Слушай, а ведь и, правда — я его себе хорошо представляю, память у меня вроде нормальная, но вместо лица — сплошное размытое пятно.
Друг был доволен эффектом.
— Я тебе больше скажу. Дилеры, они ведь обычно не такие уж глубоко законспирированные фигуры, кому надо, те о них все знают. То здесь попадется, то там засветится. Так вот, про этого парнишку могу сказать одно — кроме тех двух случаев, его больше никогда и никто не видел, то есть действует парень наверняка.
Леха схватился за голову.
— Ё-моё, Настя…
— Да ты успокойся, кому она нахрен нужна? Ладно, там эти, — он кивнул через плечо, — хоть здоровые мужики, а от твоей рахитичной наркошки какой может быть прок, ты её давно видел в последний раз? Даже на панель не поставишь, краше только в гроб кладут.
— Ты, Коля, многого не знаешь.
— Не понял? Что за тайны от лучшего друга?
Леха уже готов был ответить, но в это время в морозной тишине ночи раздалась мелодичная трель звонка. Друзья переглянулись.