Дрожащей рукой Мерфи закурил сигарету.
- Время от времени Червивые требуют свежего мяса. Мы даем им его, и они оставляют нас в покое. Вот и все, что от нас требуется.
- Свежего мясо?
- Да, - сказал Шэкс. - Для еды.
Шипман затряс головой из стороны в сторону.
- Но это же живые люди...
Мерфи выпустил облако дыма и улыбнулся ему желтыми зубами.
- Совершенно верно. Мы даём им шестерых. Теперь остается только решить, кто останется, а кто уйдет.
На лице Шипмана отразился ужас. Наверное, так мы все выглядели, когда впервые узнали о правилах выживания Дока и о том, сколько мы должны заплатить Драгне и его армии живых мертвецов, чтобы они оставили нас в покое.
- Лотерея, - сказал Эрл. - Мы играем в лотерею. Все.
Шэкс кивнул.
- Это единственный справедливый способ.
Я вздрогнул, вспомнив о Червивых, рыщущих в поисках мяса.
Мои внутренности завязались в восьмерки. Одна только мысль о том, что будет дальше, заставляла мою кровь холодеть, а душу увядать. Лотерея. Мысль о том, чтобы пожертвовать кем-то из своих на растерзание этим тварям, заставляла меня чувствовать себя недочеловеком, слизняком.
Мы все были так поглощены собой и возможностью "выиграть" в лотерею, что не обращали внимания на Шипмана. Я должен был это предвидеть. Я был в армии однажды... я много раз видел, как парни ломались. Но я, как и все остальные, был слишком занят жалостью к самому себе. Поэтому никто не заметил, что кровь отхлынула от лица Шипмана, он побелел, как слоновая кость, что мышцы его лица были напряжены, как у человека, находящегося на грани обширного инфаркта. И никто не замечал этого блеска в глазах, как у бешеного пса, или того, как он размахивал кулаками, пока они не стали красными, как сочные помидоры.
- Лотерея, - пробормотал он себе под нос. - Лотерея, черт возьми.
Потом он зашевелился.
Для парня, который был взбешен, но мягок в середине, он двигался чертовски быстро. Он вскочил, ударившись коленом о стол, расплескав напитки и карты и опрокинув пепельницу. Шэкс сделал попытку схватить его. И Мария тоже. Я схватил его за руку и получил кулаком в челюсть. Мерфи только засмеялся. Эрл даже не вздрогнул. Шипман выскочил из комнаты, пробежал по коридору, отпер главную дверь и выбежал наружу.
В ночь.
И что бы там ни поджидало снаружи.
Я пошел за ним. Одному Богу известно, зачем я это сделал. Я оторвал свою задницу от пола, куда он меня уложил, поднялся на ноги и побежал за ним, не имея в кармане даже ножа, чтобы защититься. Подойдя к двери, я услышал, как Мерфи громко смеется.
- Двое на ужин, - сказал он.
Наружу.
Стоянка была окутана тенями, они перетекали и хлопали, как простыни на веревке. Дул ветер, горячий и влажный, мертвое дыхание августовских дрянных дней. Воняло как из дренажной канавы, заполненной зелеными гниющими тварями. Я посмотрел в одну сторону, потом в другую. Потом я заметил Шипмана. Он направлялся к автобусу, который украл из баптистской школы в Скрэнтоне. Тупой ублюдок. Пьяный, растерянный, все ещё ворчащий и стонущий себе под нос о лотерее. Я был моложе его и в лучшей форме. Я знал, что смогу догнать его до того, как он сядет в автобус.
Вот тогда-то и зажегся свет.
Я был примерно в двадцати футах от него, и кто-то, вероятно Мария или Эрл, щёлкнул переключатель и стоянку залило светом. Это было все равно, что одновременно получить пощечину и пинок под зад. Непроглядная тьма, а затем свет, разрезающий её. Какое-то мгновение я ничего не видел. Я споткнулся, закружилась голова, упал на одно колено. Когда я встал, у меня по спине поползли мурашки, потому что я почувствовал запах чего-то грязного и гниющего. Вонь ходячего мертвеца.
Из темноты, окутывающей убежище, выступила тень.
Девочка. Лет семи-восьми в белом погребальном платье, ставшем серым и рваным. Она улыбнулась мне с явным нечеловеческим злом. Крысы или, может быть, собаки сгрызли мясо с левой стороны ее лица. Теперь там не было ничего, кроме серых мышц и связок, обволакивающих сверкающую белую кость. Ветер развевал ее волосы зловещим ореолом. Она посмотрела на меня единственным глазом, желтым и блестящим, как неоплодотворенное яйцо.
- Эй, мистер, - сказала она скрипучим голосом. - Хочешь потрахаться?
Затем она приподняла платье, обнажив безволосую трупно-белую вульву призрачной плоти, которая сморщилась от личинок.
Мне кажется, я закричал.
Или может кричал Шипман. Червивые окружили его, как голодные собаки. Они шли отовсюду, и там, на стоянке, Шиппи был похож на одинокого пловца в залитом лунным светом неспокойном море, окруженный акулами. Он ринулся сначала туда, потом сюда, наконец упал на колени и начал молиться высоким, жалобным голосом.