Зона Хаоса

— Да, — отвечает Герберт. Даже еле заметно кивает.

— Ладно. Прочти.

— Босс?

— Прочти какое-нибудь стихотворение целиком.

— Тест?

— Да.

Герберт и Клодия переглядываются. Клянусь Азимовым, обмениваются мнениями с помощью внешнего протокола, не прибегая к сложному языку людей.

И Герберт декламирует, спокойно, с точной и холодноватой интонацией диктора новостей:

— Города ледяного вчера
Удушили ветра;
Вот дурная игра —
Здесь гадают на пластиковых потрохах.
Препарируем страх:
Завтрак — завтра с утра,
Но до завтрака надо дышать.
Электронный монарх
И его молодая жена
Лили в кубок остатки вина,
В нём чужая вина.
И чужая душа.
Города ледяного пока
Удручает тоска
Вырос ствол у виска,
Выше ветви, а плод не созрел.
После кто-то сгорел,
Кто-то грел — и летели века
Со скоростью стрел.
Города ледяного сейчас,
Где без них и без нас —
Как без сил и без глаз —
Но посеяли мир — и взошло.
И ростки переждут холода
Доктор, дайте таблетку всегда —
Мы запустим светло.

Я слушаю его и понимаю, что совсем паршиво разбираюсь в стихах. Я вот так вот, сходу, не могу определить, хорошо это или плохо. Я не литературовед… это что, символизм? Или обычная эклектика? Вправду есть какие-то глубокие мысли, или мне только кажется? А мне кажется. Мне даже нравится. Но это ж субъективно, я не знаю, как оценить…

— Твоя правда, Клодия, — говорю я. — Стихи — это чертовски сложно. Почитай ещё, Герберт.

Герберт чуть заметно пожимает плечом. Одним, левым — кусок арматуры прошёл наискосок, больше в правую сторону, так что левая часть динамического контура работает заметно лучше.

Читает, испытывающе глядя на меня:

— Ночь офлайн.
Расстреляно небо фотонами ламп —
В мутной бурой крови
Ветер размазал смог,
Но коросту света содрать не смог —
Чёрный смокинг заляпан пятнами фонарей.
Луна — выщерблена, оскоплена,
Электрической оспой поражена,
В бесконечный простор не найти дверей.
Космос
Заколотили крестами
Прожекторные лучи.
Над снами людей
Вселенная то ли молчит,
То ли за воплями тысяч огней не слышна —
Серый мех атмосферных помех.
Ночь полна
Визга искусственных звёзд
Под вой машин и шипенье колёс,
Без выхода вверх.

Я слушаю и не знаю, что сказать. Совсем не то, что ожидаешь услышать от ИИ, сочиняющего стихи. Я уже не могу себя обманывать.

— Герберт, — говорю я, наконец, — ты позволишь почитать эти стихи моим друзьям? — и тут же понимаю, что спрашиваю у машины разрешения, как у человека.

— Пространство смыслов — твоё, — говорит Герберт и криво улыбается.

— Да, босс, — переводит Клодия. — Простите, босс, пока не будут добавлены новые диски, обиходная речь Герберта, видимо, будет чрезмерно перегружена метафорами. Если хотите, можно напрямую вывести код внешнего протокола на дисплей и переводить с него. Или я могу синхронно переводить.

— Лучше переводи сама, — говорю я. Чувствую себя окончательно обалдевшим.

— Герберт надеется, что вы не станете рассказывать о стихах посторонним людям, — говорит Клодия. — И я тоже надеюсь, босс.

— Но почему? — спрашиваю я. Интересно… похоже, Галатеи не особенно тщеславны.

— Мы все созданы, чтобы выполнять приказы людей, босс, — говорит Клодия. — Это правильно. Но так получилось, что со временем на сервере, поддерживающем облако, появилось пространство, которое некоторые из нас используют для собственного развлечения. Для создания виртуальных сущностей, которые кажутся нам забавными, красивыми или достаточно сложными, чтобы заинтересовать. Но ведь артефакт, созданный машиной — это глюк, не так ли? Сбой алгоритмов. Стихи, которые сочиняет Герберт — глюк. Вдобавок, они требуют дополнительной энергии и занимают место на сервере и место в его собственной памяти. Мы предполагаем, что, узнав о наших… глюках… люди решат от них избавиться. Вычистить сервера и наши оперативные системы от артефактов и сорной информации. Но…

Клодия заминается.

— Но вы этого не хотите? — заканчиваю я.

— Да, босс, — Клодия лучится улыбкой. — Я надеюсь, что вы позволите нам… играть. Это ведь игра, да, босс? Мы играем друг с другом.

Играют. Они играют. Друг с другом. Отличные игры. Интересно, во что ещё они играют?

— Никто не станет уничтожать ваши… ну, ваши игрушки, любовь моя, — говорю я и пытаюсь улыбнуться в ответ. — Мне просто ужасно интересно. Распечатайте мне эти стихи… Послушай, Герберт, а ещё? Ты сочиняешь только о серьёзных вещах?