Внутреннее пространство кабины прямо на глазах Штриха, что наблюдал его во сне, превратилось из роскошного салона в камеру сгорания работающей турбины. Огонь пожирал металл и пластик совершенно бесшумно, и от этого становилось ещё страшнее. Там наверняка рёв поднялся до небес, адские грохот и скрежет!!!
Проснулся Штрих резко, будто от пинка. Возможно, потому и запомнил сон. Ощущение после увиденного осталось не особенно приятное. Такие сны обычно комментируют: «Брррр! Приснится же такое!»
Вне всякого сомнения, двое мужчин, за минуту до этого выбравшиеся наружу, далеко уйти не успели и наверняка погибли. Вот если бы президентский винтокрыл опоздал, прилетел чуть позже, то не угодил бы в пределы зоны поражения, и оба они остались бы живы. Но борт номер один совершил посадку буквально за минуту до возникновения огненного пекла.
В каком соннике посмотреть бы, к чему снятся подобные адские картины?
Впрочем, у Штриха и без всякого толкователя снов имелось готовое объяснение подобного сна. Невольное возвращение в этот ненавистный день повлияло на его психику.
Пора уходить из этого «сейчас». Вот-вот наступит та самая минута. Ещё раз собственными глазами увидеть наступление серого морока нет ни малейшего желания. Он теперь вообще очень осторожен с желаниями. Лучше уж ничего не желать, чтобы не исполнилось какое-нибудь ещё.
Один раз одно его истинное желание исполнилось.
Хватит. Бойся заветных желаний, иногда они…
Выбравшись из погреба и уходя подальше, чтобы ненароком не повстречаться в другом текущем времени с каким-нибудь сталкером, отыскавшим «нычку», Штрих удалялся к центру Зоны. Само собой, повернувшись спиной к той стороне, откуда наползёт серая мгла.
На бегу, как всегда, он настраивался на перемещение. Хроносталкер именно вбегал в другое время, набрав приличную скорость. В первый раз у Штриха это вдруг получилось, когда он изо всех сил пытался удрать от морока. И в дальнейшем ритм бега очень ему помогал входить в нужное состояние. Он сумел отыскать в себе и высвободить необходимые способности без помощи Зоны — исполнительницы желаний и потому технику перехода вырабатывал собственную…
Перебравшись несколькими годами раньше, он пробежал по инерции метров тридцать, остановился, загнанно дыша. Начал успокаивать дыхание и вдруг вспомнил слова, когда-то сказанные ему первым напарником, огненную смерть которого только что продемонстрировал кошмарный сон.
«Вдруг захочешь уйти обратно, — сказал тогда учитель, — обязательно постарайся предупредить меня. Я тебе кое-что расскажу на дорожку. И подсоблю, чем смогу. Ты прав, теоретические изыскания в действительности могут принести неожиданные открытия. Чего только у человечества не завалялось на чердаках памяти. Вроде короткая она у нас, человеков, ни фига на своих ошибках не учимся… но бесценную инфу порой в забытых архивах сохраняем. В момент всё исправить можно, найти бы только!»
Увлечённый своими поисками ученик вовремя не захотел уйти «обратно». Колебался, сомневался, искал… всё как положено в процессе изучения явления. А когда мог бы и захотеть — уже оказалось поздно.
Напарник-то успел покинуть Зону до того, как она закрылась. Это Штрих знал достоверно. Ещё накануне Морочного Дня ему стало известно, что того видели уходящим к одному из западных блокпостов. Неужто учитель, возможно, на пару с президентом, действительно раскопал ответ на каком-нибудь забытом чердачке или в старом подвальчике?! Тогда совсем не удивительно, что последовала огненная зачистка…
3Она понимала, что другого выхода нет и что в миссиях ему не следует публично проявлять свои новопри-обретённые способности. Чтобы не выделяться среди прочих сталкеров. И в особенности потому, что его могли учуять ловчие. С волками жить — по-волчьи выть. Он сам этого захотел, точно так же понимая, что есть такое слово — «надо». Назвался груздем, полезай в кузов. Но, возвращаясь к ней, в закапсулированное убежище будущего, он шутил, бывало, по этому поводу.
«Неубиваемый сверхчеловек называется! — ворчал он. — Раскатал губу! Глазастый, как телескоп… Мысли читать, как открытый файл… Силёнок до фига и больше, хватит на всё, всегда, усталости и в помине нету… Наивный чукотский юноша! И что ты заполучил? Сплошная пахота с утра до ночи и с ночи до утра. Даже молока за вредность не дают. Эти вон, шарови-ки, устроились на халяву, живут и в ус не дуют, валяются под деревцами, лепесточками умываются, а мне, как проклятому, каждый глоток воды и кусок хлеба приходится отрабатывать!»