Румяные милиционеры подбадривали родителей. Да найдем мы вашего пацана, куда он денется? Но их прогнозы не подтвердились. Никто не привел Витюшку, никто не спросил: «Извините, вы мальчика не теряли?» – ни сегодня, ни на следующий день, ни через неделю. Влиятельный свекор подключил свои связи, но это не помогло. Единственное выясненное обстоятельство никого не утешило. Капельдинерша в цирке припомнила, что какая-то женщина вроде бы уводила из цирка в антракте симпатичного круглощекого бутуза. Она запомнила это, потому что на мальчике был очень приметный комбинезончик, расписанный скачущими на лошадях ковбоями. Вещь, очевидно, заграничная. А вот в женщине ничего особенного не было. Да, молодая. Вроде бы брюнетка. Скорее, высокого роста. Вот и все.
Свекру намекнули в прокуратуре, что возможно похищение. Бывают оказии, хоть у нас тут и не Америка, и в газетах про это не пишут. Если так, то скоро злоумышленники дадут о себе знать. Потребуют выкуп за ребеночка, а тут мы их цап-царап! Ну, или выкуп платите, вам видней, в деньгах вы не стеснены, небось не на милицейскую зарплату живете…
Но кто бы ни похитил ребенка, он не собирался его возвращать ни за деньги, ни просто так. Прошло три месяца – три месяца горя, беспросветного ужаса, взаимных упреков, оскорблений и примирений. Свекор попал в больницу с инфарктом. Бабушка лежала с повышенным давлением. Одно было хорошо: Виктор не вернулся к своей любовнице, остался в семье. Он так и не смог простить Валентине участия в пропаже сына, пусть и косвенного. Если бы она тогда не приперлась в цирк, он бы ни за что не отлучился, не оставил бы мальчика одного! Но Тамаре он ничего не рассказал, боялся сцен. Их и так было более чем достаточно.
Бурные супружеские скандалы с обязательным сладким примирением в финале имели неожиданные последствия.
– Вы удивлены, милочка? – снисходительно усмехнулась врач-гинеколог, к которой женщина пришла на предмет обязательного обследования. – Вроде бы не девочка уже, да и не первая у вас беременность…
– Я не хочу! Мне не надо! – повторяла Тамара.
Родить второго ребенка, пока не нашелся Витюшка?
Это казалось женщине предательством.
Но медики не разобрались в семейной драме пациентки, отказались делать поздний аборт. «Все сроки прошли» – вот и весь разговор. В порыве отчаяния Тамара решилась на страшное, о чем слышала давным-давно, еще от девчонок в училище. Она приняла горячую ванну с горчичным порошком, выпила три таблетки аспирина и сымпровизировала танец смерти под новую пластинку Пугачевой. Она добилась только усиленного сердцебиения. Увы, могучий организм не собирался расставаться с нежеланным эмбрионом.
В последующий год произошло очень много событий. Родилась дочь Лиля, которая никому особенно не была нужна. Заполучив второй инфаркт, умер свекор и перед смертью слезно просил отыскать мальчика, потому что его исполосованное рубцами сердце чуяло – внук жив. Виктор Иванович начал объезжать детские дома – по концентрическим кругам, все расширяя и расширяя зону поисков. Он искал мальчика, как ищут воду в пустыне. Потерянный сын стал смыслом его жизни – скорбным обжигающим, доводящим до безумия, но все же смыслом. Поиски сына стали для него убежищем, в которое скрывался он от чувства вины перед женой, которую не любил; перед дочерью, которую не успел полюбить; перед родителями, в чьей горькой старости он был повинен… И перед сыном, которого, как ни крути, променял на ничтожную, вертлявую, нечистую бабенку.
Он сам не верил, что найдет его.
Но он его нашел. На это понадобилось несколько лет, но он его нашел.
Глава 4
– Ты что-то раскраснелась. И глаза блестят. Может, давление померим?
Лиля слабо улыбнулась. Как в детстве бабушка при малейшем недомогании ставила ей градусник, так теперь тетя Соня предлагает измерить давление. Словно нехитрые приборы, выдающие на-гора те или иные значения, – панацея от всех бед, болей и огорчений.
– И ставит, и ставит им градусники…
– Что?
– Ничего, теть Сонь. Я просто… Встретилась с призраками прошлого.
– А-а…
Егор уже спал, раненько угомонился. Лиля бы тоже сейчас прилегла, но Софья Марковна не собиралась уходить. Она выглядела так, словно собирается нечто важное сказать или сделать.