— Ничего, ничего, Рультынэ, все обойдется хорошо. Вот увидишь, все образуется. Помнишь, дед рассказывал, как он побывал в лапах у медведя?..
Рультынэ молчала. Она понимала, что если катер с врачом задержится по каким-либо обстоятельствам, то ее дед умрет.
Нет, не так она представляла себе встречу с Иваном. Ей казалось, что они встретятся обязательно на берегу моря, Иван возьмет ее за руку, и они, оба веселые, раскрасневшиеся, будут перепрыгивать с камня на камень. А потом остановятся, серьезно взглянут в глаза друг другу, и внезапно забьется сердце сладко и тревожно... И он все скажет…
А теперь даже присутствие любимого человека не радует ее, хочется плакать.
...Часы тянулись томительно медленно. В аппаратной было жарко натоплено, и Ситникова невольно клонило ко сну. Сейчас, когда закончился день, наполненный разными треволнениями, можно было бы растянуться на кровати, вздремнуть. И все же он не отходил от локатора. Отраженные от местных предметов импульсы расположились на голубоватом экране наподобие россыпи звезд. Они сильно засорили один из участков, но сектор, где ожидалось появление катера, был чист. Мичману думалось, что командир корабля должен поторопиться, что называется, «жать на всю железку», и в то же время он понимал, что сгустившийся туман может испортить все дело. Эти воды изобилуют камнями и банками. Нужно очень большое искусство, чтобы выйти в такую погоду в. море. Во всяком случае, катер не удастся засечь до тех пор, пока он не обогнет мыс Рынтыиргин.
Ситников два раза наведывался в комнату, где находились задержанные.
— Ну как они себя ведут? — спросил он у старшего матроса Бельды. Приземистый, плотный Бельды, не выпуская из рук автомата, доложил:
— Все время шепчутся, на часы глядят. Ждут чего-то, так я понимаю.
— А чего бы им ждать, товарищ Бельды?
— Кто же их знает. Может быть, надеются, что помощь откуда-нибудь придет. Какого-то Чимнэ все поминают.
— Добро. Смотрите в оба. От этих прохвостов всяких фокусов ожидать можно.
Слова старшего матроса заставили Ситникова насторожиться. Бельды, потомственный зверолов отличался редкой наблюдательностью и отменным слухом. Из него мог бы получиться неплохой следопыт. Да и физиономист он был хороший. Он легко угадывал настроения людей, чем не раз приводил в удивление товарищей. Следовательно, Бельды уловил что-то необычное в поведении задержанных, если забеспокоился. Рыжий Кен и Мэйдиг — это были они — вели себя в самом деле весьма подозрительно. Во-первых, они заявили, что не намерены больше сидеть под стражей, как пленники. Они свободные люди, и если мичман сейчас же не уберет часового, то и часовому, и самому мичману придется очень плохо. Они не намерены никуда убегать, но считают, что задержали их без всяких оснований, не разобравшись в сути дела.
Ситников выслушал их молча и вышел из комнаты. Глаза Рыжего Кена налились кровью, он погрозил кулаком:
— Вы дорого мне за это заплатите!
«Замыслили что-то,— подумал Ситников.—
А может, просто куражатся. Все-таки, пожалуй, нужно усилить охрану поста. Еще неизвестно, сколько бродит их по тундре...»
Но одно обстоятельство заставило мичмана изменить свой план. Радиометрист Голицын доложил громким голосом:
— Цель вижу!
Все заволновались.
— Пограничный катерок чапает,— сказал кто-то.
— Быстро домчался!
— Прекратить разговоры! — резко сказал Ситников. Мышцы его лица взбугрились, веки едва приметно вздрагивали. Он пристально всматривался в экран. Отраженный отдели импульс двигался к центру развертки. И неожиданно по экрану разлилась белая полоса засвета. С каждой секундой она увеличивалась и ширилась.
— Помехи,— сказал с досадой Голицын, когда импульс, отраженный от цели, потонул в белом сиянии.
— У меня тоже помехи,— доложил радист.— Все каналы забиты. Сплошной шум.
Ситников мельком взглянул на часы. По его расчетам, катер с пограничниками должен обогнуть мыс Рынтыиргин еще не скоро. Значит, цель, которую они засекли,— совсем другое судно. Понятно и то, что оно с каждой минутой приближается к бухте, где расположен наблюдательный пост. Опять же эти помехи... Они, несомненно, искусственного происхождения.
Было над чем призадуматься, но времени на размышления не оставалось. Нужно действовать, действовать немедленно. Командир поста объявил боевую тревогу. Когда матросы с автоматами выстроились в коридоре, он сказал: