— Ах, так! — воскликнула Люба. — А тебе, мент поганый, он не отстегивал ежедневно десять процентов? Вот и давай, раз такой добрый. За чужой счет вы все добрые. Любка только и… подставляй, денежки вы все считать умеете.
— Ты с кем разговариваешь? — огрызнулся Володя. — Не забывайся, сучка! Я все заработанное родне отсылаю в деревню, в кубышку не кладу. У меня таких телевизоров чего-то нету.
— Дядя Савелий, — заплакала Любка, — скажи ему, пусть отцепится.
— Не надо ссориться, — вступился Савелий. — Мы Ешку на машину обменяем.
— На какую машину? — хмуро спросил Володя, — На служебный, что ли, воронок?
— Она вроде ничейная, — объяснил Савелий, — Мне ее добрые люди напрокат дали.
Всей компанией они вышли на улицу, где у фонарного столба была припаркована красавица «вольва», заехавшая наполовину на тротуар.
— Ворованная? — уточнил Володя.
— Вряд ли, — Савелий полагал, что «вольва» принадлежала одному из тех «новорусских», которые скопом расположились на ледяных полках в заведении Исая Яковлевича, но там, куда хозяин переехал, она ему уже, конечно, не понадобится.
— Только фара разбита, — добавил Савелий, — а так совсем новая. Но я ее уже обкатал.
— За такую тачку, — задумчиво произнес Володя, — Хомяк не глядя отвалит десять кусков.
— Не меньше, — благоговейно подтвердила Любка.
— Нет, — твердо возразил Савелий. — Торговли не будет. Ешку за машину — и дело с концом.
Володя сел за руль, и через двадцать минут они подкатили к отделению. Немного поспорили, кому идти договариваться. Сподручнее всех это было Володе, потому что он был в форме, но он заартачился. Сказал, что не имеет права засвечиваться на чужой территории. Савелий для этих мест был вообще покойником, с ним никто, скорее всего, говорить не будет. Поэтому выпало идти Любке.
Пяти минут не прошло, как она вернулась с двумя начальниками: один — майор, другой в штатском, но видно, что чином не ниже, а возможно, значительно выше. В кожаной куртке, компактный, с презрительно-пристальным, каким-то зловещим взглядом. Сразу разобрался, кто среди них главный, обратился к Савелию:
— Твоя тачка?
— Ешку отдашь, будет твоя, — сказал Савелий.
— Документы на нее есть?
— Откуда им быть?
— Хозяин не востребует?
— Хозяин в отлучке. На том свете.
— Понятно… — Кожаный начальник и майор обошли машину кругом, милиционер Володя отступил в сторону, будто он был тут случайный прохожий.
— Передок битый, — укоризненно заметил кожаный.
— Дак и Ешка, говорят, не совсем целый, — возразил Савелий.
— Они из него петуха сделали, — пискнула Люба. Кожаный начальник посмотрел на нее осуждающе, как на заговорившую пепельницу, перевел зловещий взгляд на Савелия.
— Сделку принимаем, но с одним условием.
— Каким?
— Чтобы в нашем районе ваши рожи больше никогда не мелькали.
— Вы его купили, район-то?! — дерзко прощебетала Любка.
— Условие принимаю, — сказал Савелий.
— Что, Саня, у тебя есть какие-нибудь замечания? — обратился кожаный к коллеге. Майор, до того не произнесший ни слова, веско изрек:
— Все правильно. Свою шантрапу не знаешь, как передавить. Только залетных нам не хватало.
Они забрали у Савелия брелок с ключами и ушли. Милиционер Володя, бледный и унылый, сокрушенно качал головой.
— Этот кожан из самых центровых. Влипли мы, ребята. Не надо было приезжать.
— Ничего, — утешил молодца Савелий. — Он же нас не тронул, и мы его не тронем.
Постояли, покурили какое-то время. Люба жалась к Савелию, точно лозинка к дереву. Вдруг дверь в отделение отворилась и оттуда выкинули Ешку. Видно, сильным пинком. Он несколько метров пролетел по воздуху и приземлился на четвереньки. Но это было не все. Следом на крыльцо выскочила рыжая девица в темной хламиде, с полувыбритой головой и алым пятном на переносице — Кланька-Децибел. Огляделась и направилась к ним. По дороге пнула ногой копошащегося Ешку. Остановилась напротив Савелия, уперев руки в бока. Люба побежала помочь Ешке. Милиционер Володя, увидев ужасную девицу, приосанился и закурил.
— Ты не простой, — сказала девица Савелию, — да и я не пальцем сделана. Может, потолкуем?
— О чем, Кланя?
— Найдется о чем. Я у бомжа много интересного про тебя вызнала.
— Зачем спицей кольнула?
Девица хихикнула. Не отводила от Савелия ярко пылающих глаз.
— Нельзя женщину обижать, деревня неотесанная. Кланя тебе на шею вешалась, а ты пренебрег. Вот девичье сердце и не стерпело.
Савелий видел, какое семя в девице намешано, но глумливый разговор чудно его будоражил. И не столько разговор, сколько видение розового, изумительной прелести женского тела, скрывающегося под грубой хламидой, блеснувшее в камере, будто солнечный закат.
— Тебя тоже выпустили? — спросил он.
— Не твоя забота, парень. Я птица вольная, летаю, где хочу.
Люба подвела спотыкающегося Ешку. Тот пожал руки Савелию и Володе, со страхом покосился на Кланю.
— Спасибо, братцы! Коли не вы, они бы меня насмерть затоптали. Умоляю, Савелий Васильевич, не связывайся с этой женщиной. Она кого хошь уморит. Ее даже менты боятся. Всяких повидал, а такую ехидну встретил впервые.
— Заткнись, петушок! — расхохоталась Кланя. — Мне дружок твой нужен, а не ты.
По-хозяйски подхватила Савелия под руку и повела к автобусной остановке. Остальные потянулись за ними. Володя шел чуть сзади, не смешиваясь окончательно с подозрительной компанией. Со стороны можно было подумать, что милиционер их конвоирует. Бомж Ешка продолжал что-то жалобное бормотать, и Люба его утешала, обещая, как только доберутся до места, отпоить водочкой.
— Через полчаса «Санта-Барбара», — спохватилась она. — Как бы не опоздать.
Она делала вид, что не замечает страшную кришнаитку, но держалась на расстоянии. Один раз, уже в троллейбусе, Кланя сама к ней обратилась:
— Возьми всем билеты, подружка.
И Люба послушно поперлась к водителю, купить пачку талонов. В троллейбусе, в меру переполненном, Кланя прижималась к Савелию, пока не вдавила его в угол за поручни. Ее упругое тело прожигало его через пиджак.
— Будешь озоровать, — слабо сопротивлялся Савелий, — ссажу на остановке.
Ее рыжие глаза сияли возле его переносья. От кожи пахло влажной тряпкой.
— Мы с тобой поладим, Савушка, — жарко лепетала кришнаитка. — Я давно такого хотела. Из самой земли, из болота. Надоела московская рвань. Не гони меня! Я тебе пригожусь.
— На кой ляд пригодишься? — Савелий перехватил ее игривую руку у себя в паху. — Я ведь в Москву не за баловством явился.
— Знаю, зачем явился. У Ешки допыталась. Но того, кого ищешь, без меня не найдешь. Так и сгниешь в Москве, как все остальные. Москва тебя засосет и выплюнет. Или не понял?
— Тебя не выплюнула.
— Я ее разбойное чадо. А ты чужой. На свою силу надеешься зря. Она не таких ломала. Спицу перемог, это семечки. Да и не хотела я убивать. Ее угар тебя задавит.
Савелий слабел от настойчивых прикосновений и тягучего шепота. Понимал, — наваждение, но не хотел уклоняться. Девица действительно могла помочь. Порок тянется к пороку, без нее он так и будет шататься впотьмах. Ее жаркая блажь — все равно, что путеводная звездочка. Только в одном она ошибалась: ему Москва не опасна. Он посторонний в ее адовом чреве.
Пересаживались из троллейбуса в троллейбус, на одной из остановок милиционер Володя отсеялся. Отозвал Савелия на пару слов и, строго глядя в землю, посоветовал:
— Чуть чего, вызывай наряд, Савелий Васильевич. Телефон Ешка с Любкой знают. Мы эту дамочку враз уроем. Ишь, раскочегарилась.
Но по тону было слышно, не очень верит в свое обещание.
В подвале Ешка без сил повалился на лежак. Любка, как сулила, тут же налила ему водочки, попутно включив телевизор. Стакан Ешка выцедил в один присест, точно микстуру, отдышался, пожаловался Любе: