У проходной — широкий бетонный разгон, как взлетная полоса. За баранкой Ирина Мещерская, ее подобрали у коттеджа, она там прождала три часа и позеленела от волнения. Но держалась бодро, как на конкурсе. Губы сжаты, глаза блестят, руки уверенно на руле. Гурко и Мустафа на заднем сиденье «Бьюика». Водитель, который подал машину к подъезду, так в подъезде и остался, связанный и с кляпом во рту. Пытался при задержании полоснуть Олега ножом, достал, но не сильно: содрал кожу с левого бока. Гурко ему этого не простил, вмазал рукояткой браунинга так, что забияка, по всей видимости, долго будет не в уме.
В горячую минуту разумно повел себя Мустафа: не сделал ни одного лишнего движения, прижимался к Олегу спиной, как к старшему брату. Гурко сказал:
— Еще один такой сбой, и ты на небе.
Мустафа хладнокровно ответил:
— Я ни при чем. Разговор ты слышал. Это его собственная инициатива.
Действительно, по телефону Донат Сергеевич распорядился подогнать машину и не предпринимать никаких действий. Пропустить через проходную. Вероятно, водитель «Бьюика» решил заработать премию, пару лишних кусков, и чуть не схлопотал пулю в лоб.
Когда вышли на старт, на бетонную полосу, Донат Сергеевич пригорюнился. Отгремела пушечная канонада, но что творилось в Зоне, он не понимал. Ему было любопытно.
— Рисковый ты парень, — заметил он с уважением. — Целое войско привел. Недооценил я тебя, ох недооценил. Хочешь в компаньоны?
Как раз в этот момент над Зоной завис вертолет. Иван Анфиногенов нажал «пуск», и к земле ринулись ракеты. Из «Бьюика» бомбежка выглядела так, будто крутой американский боевик сорвался с экрана. Массивный «Бьюик» несколько раз качнуло, как при землетрясении. На крышу осыпался мелкий град оконных стекол.
— Крепко, — опять одобрил Мустафа. — Но все-таки не понимаю, чего ты этим добьешься? И почему стоим? Видишь, ворота открыты?
Он больше не нервничал, ощущениями словно вернулся в далекую лагерную молодость, когда так же отовсюду грозила опасность, но он был полон сил, надежд и великих устремлений. Может быть, Зону стоило возводить даже ради того, чтобы вот такой интеллектуальный наперсточник Гурко попытался ее разрушить. Кто знает? Во всяком случае, Донат Сергеевич начал получать удовольствие от происходящего. Более грандиозного шоу он и сам бы не придумал, хотя, конечно, убытки большие.
— Почему не едем? — повторил он. — Ждем кого-нибудь?
Ирина поддержала:
— Правда, Олег! У меня руки затекли. Страшно же!
Ее лицо светилось сполохами взрывов.
Гурко знал, что пора рвануть из проклятого места, но душа словно окостенела. Мираж наслаивался на мираж. Летящая клочками, дымящаяся, вздыбившаяся, голосящая Зона и его собственное, вдруг заторможенное сознание. Неужели все это безумие он затеял по собственной воле? Кто дал ему на это право? На короткий миг ему страстно захотелось быть расплющенным, раздавленным вместе с Зоной, и лишь чудовищным усилием он освободился от нахлынувшего темного морока.
— Давай, Ириша, жми, — распорядился, чуя, как огненная гроза притихла. — Только поаккуратней.
Из проходной навстречу машине выскочили двое боевиков, оба с автоматами. Могли сослепу пальнуть, хотя створки ворот почти разведены.
— Химичишь, Мустафа?
Донат Сергеевич высунулся из окна, приказал автоматчикам:
— Вы что, придурки? А ну с дороги! Молодцы то ли были накуренные, то ли чересчур возбуждены, но как-то странно топтались, поводя автоматами в разные стороны, успевая нацелиться даже на Мустафу. В дверях замаячил третий омоновец, улыбчивый, с блудливой рожей, в чине капитана, не меньше. Рявкнул:
— Подтверждаете, Донат Сергеевич?!
— Подтверждаю. Выпускай!
Гурко догадывался, из-за чего заминка: видно, на КЛ успели снестись с Хохряковым, но у этих стрелков не было ни времени, ни места для маневра. Если, разумеется, они не абсолютные дуболомы. Один именно таким и оказался: скачками, опустив автомат, понесся вокруг «Бьюика». Гурко распахнул дверцу и принял его на браунинг, на выстрел. Две пули цокнули о бронежилет, но одна впилась в щеку нападавшего. Однако боец, прежде, чем упасть, прошил «Бьюик» очередью. Со своей стороны и Мустафа, воспользовавшись тем, что Гурко отвлекся, предпринял попытку к освобождению. Открыл дверцу и начал вываливаться наружу, но действовал не так быстро, как ему хотелось бы. Гурко сгреб его за шкирку, приставил браунинг к уху, деловито сообщил:
— Ровно секунда тебе осталась жить!
— Открывай, сука! — завопил Мустафа, и офицер мигом исчез в помещении. Створки ворот разъехались до упора. Ирина на второй передаче вымахнула из Зоны, как птичка из клетки. Ослепительное, точно лаком покрытое шоссе легло под колеса. Еще сто метров, еще рывок — и они в тихом сосновом лесу, как на речной протоке, и если оглянуться назад, то Зоны как не бывало.
— Ты в порядке, Ира? — спросил Гурко.
— Да, а ты? — бледная от пережитого, все же почувствовала в его голосе незнакомую нотку.
— Немного зацепило, — признался Гурко. — Ерунда. Подальше отъедем, остановишься.
Он подвинулся так, чтобы увидеть в зеркальце ее лицо.
— Неужели оторвались? — пробормотала она.
— Я же обещал. Следи за дорогой. Главное, чтобы не оштрафовали.
Из автоматной очереди он словил две пули: одну в бок, пониже сердца, другую в бедро. Он еще не мог оценить серьезность поражения. Бок раздулся и намок, а ногу точно приколотили к сиденью гвоздем. Но беспокоило его другое. Подозрительная пленка, предвестник небытия, расплылась перед глазами. Мустафа глядел сочувственно. Он понимал, в чем дело.
— Ая-яй! — сказал, соболезнуя. — Столько стараний, хитростей — и такая осечка. Похоже, подохнешь раньше меня, да, Олежа?
— Не надейся.
— Да что ты! Я буду горевать. Компаньона теряю. С такой раной долго не живут, поверь старику. Кишки задеты.
— Олег, что он говорит? — Ирина чуть не свалилась в кювет.
— Бредит. Он всю жизнь бредил. Не обращай внимания. Следи за дорогой.
Через пять минут выкатились на центральную трассу.
Сергей Петрович сцену у проходной отследил в бинокль. Все, точка. Олег на свободе. У майора словно гора свалилась с плеч. Самая сложная и почти безнадежная часть операции — поиск в Зоне — отпала сама собой. Он послал в небо две ракеты, красную и зеленую, сигнал отхода. Прежде чем бежать к «жигуленку», попытался связаться с полковником. Уже не надеялся на ответ, но случилось чудо. Рация зашипела — глуховатый голос Кленина:
— Сова, слышу тебя, Сова! У нас небольшая авария. Идем на посадку.
— Антон, Антон! Где вы?! Помощь нужна?
— Обойдемся. Что с Олегом?
— Все в порядке. Спасибо, брат!
— Привет ему от меня. Скажи, пусть бутылку готовит. Отбой.
На проселке майор сразу выдавил из движка все, на что тот способен. Надеялся достать черный «Бьюик» еще до Москвы.
Когда стало совсем худо, Гурко велел Ирине свернуть в перелесок. До Москвы оставалось минут двадцать, но он понял, что не выдержит. Надо сделать перевязку, остановить кровь. Из бока лило, как из дырявого ведра, а правая нога онемела.
Гурко оставил Мустафу в машине, а сам кое-как выбрался наружу и сел на траву, привалившись спиной к колесу. Ирина хлопотала, но как-то бестолково. Отыскала в машине аптечку и почему-то первым делом пыталась снять с него штаны.
— Подожди, — Гурко еле удерживал взглядом зеленые деревья и потускневшее небо. — Если зашебуршится, пальнешь в него из этой штуки, — показал браунинг, который не выпускал из ладони. — Сумеешь?
— А то! Не волнуйся… Боже мой, сколько крови!
— Оставь брюки в покое. Сперва займись боком.
Рубашка сползла с него, как кожура с мокрого банана. Он глянул вниз — черная кровь. Почему черная? Должна быть красная. Ирина перематывала его туловище бинтом, туго, умело, жалобно заглядывая в глаза.
— Лей весь пузырек, — сказал он.